Мы – кровь и буря

Заклинание крепло, проверяло свои силы, пока люди сидели в своих камерах, защищенные лишь решеткой.

Протянув руку, Констанция поднесла чашку к губам Ксандера. Она даже не поняла, отпил он воду или нет – большая часть воды просто стекла по подбородку. Она уже звала на помощь и настаивала, чтобы за Ксандером присмотрели, но стражник велел ей закрыть рот, грозя выбить зубы.

Констанция не сдавалась. Она обещала не сдаваться. Но после ночи, проведенной в грязи и темноте, она начала терять надежду. Даже если Лина и Эмрис вернутся в Княжеский лес, судья сразу возьмет их под стражу. Констанция должна встретиться с девушкой раньше судьи. Но как?

Прижав лоб к коленям, она вдруг услышала приглушенный рев.

Констанция поймала взгляд доктора Торна, и они оба нахмурились.

Встав с пола, она приблизилась к зарешеченному окну в стене ее камеры. Вдалеке, среди нарастающего рева, она расслышала другие звуки: шаги и скандирующие голоса.

Констанция рассмеялась, прижав руку к губам.

– Что это за шум? – хрипло спросил доктор Торн.

– Бунт, – ответила она, не веря в свою удачу. – Я обещала людям, что покончу с грозовым облаком к сегодняшнему рассвету. Как я могла забыть?

И тогда, несмотря ни на что, в ее сердце вспыхнула искра надежды.

* * *

По мере того как на улице светлело, шум становился громче. Угрозы стражников не принесли должного результата: рев толпы только усиливался. Через час Констанция услышала лязг вытащенных из ножен мечей. Она слышала ритмичный, сердитый топот по каменным плитам, скандирования и крики. И просто ждала.

Ксандер лежал неподвижно. Дыхание его оставалось поверхностным, как будто он пребывал в некоем забвении. Напротив неспокойно спал доктор Торн, а его рукавица периодически мерцала красным светом.

Некоторых стражников вызвали из комнаты над камерами на битву – она слышала зов, скрип стульев и тяжелые удаляющиеся шаги. Констанция догадывалась, что пара стражников все же осталась, чтобы следить за заключенными. Но как узнать наверняка? Она встала, прошлась по камере и в сотый раз задалась вопросом, стоит ли воспользоваться магией для побега. Сможет ли она прорваться сквозь заколдованные решетки, сражаться без оружия и одолеть двух или трех вооруженных стражников? Вероятно, нет. Жаль, что у нее не было с собой трости и маски… Однако пришла пора воспользоваться моментом.

С улыбкой на лице она развернулась.

Но звуки, доносящиеся из-под тюремного пола, ее остановили.

Ступеньки темницы, спрятанные за гнилой деревянной дверью, вели в кромешную тьму. Констанция взглянула на дверь. Дуновение затхлого воздуха колыхнуло прядь ее волос, после чего раздался звон металла, упавшего на каменный пол – драгоценные камни или монеты сваливались с прогнившей плоти и одежды. Скрип кости о кость… и шаги. Медленные, неуверенные шаги по старым, стертым ступеням.

«Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас».

Но шум становился настойчивым, отчетливым. Заклинание достигало апогея развития. Оно больше не пряталось в темноте, а ползло к мрачному свету. Оно жаждало новых жизней, чтобы питать свою силу. Стиснув зубы, Констанция сдержала крик отчаяния.

«Одной рукой боги дарят, а другой отбирают».

Доктор Торн сел. Его камера, как и камера Ксандера на противоположной стороне, находилась к склепам ближе всего. Констанция собралась с духом. Еще одно дуновение холодного, спертого воздуха… и дверь в склепы открылась.

На пороге появился скелет, одетый в тюремную одежду. На шее висели грязные, ржавые кандалы. Оставшаяся плоть высохла и почернела, прилипнув к костям, как моллюски к корпусу корабля. Из пустых глазниц глядела чернота. Лишь только спутанные каштановые волосы не претерпели изменений. Зубы его обнажились и превратились в ужасающую пожелтевшую улыбку. Он что-то держал в руках, что когда-то, вероятно, являлось длинной цепью. Теперь она проржавела до неузнаваемости.

Казалось, фигура испугалась тусклого дневного света, потому что сразу замерла на месте.

Доктор Торн поднялся на ноги и отступил от решетки с белым от ужаса лицом. Подняв руку, он попытался призвать магию, бурление которой Констанция почувствовала даже из своей камеры. Однако стоило ему попытаться это сделать, как что-то в перчатке дернуло его, и он закричал от дикой боли. От этих воплей покойник пришел в себя и с удивительной силой бросился на камеру лекаря. Следом появился еще один. Этот оказался выше, крупнее и был менее подвержен процессу разложения.

Взгляд Констанции упал на Ксандера, беззащитно лежащего на грязном полу.