Мы, кто катит этот мир

Вот и условная черта разграничивающая будни и веселье. Он остановился, медленно обернулся. Взял в руки маску, приложил ее к лицу и в то же мгновение мир изменился. Безлюдный город остался блеклым воспоминанием. Толпой, смеясь и пританцовывая, по проспекту пошли люди. Осталась в прошлом тишина. Со всех сторон одновременно долетали отголоски песен. Разные мелодии, да и степень мастерства доморощенных исполнителей заметно разнилась, но они так органично вплетались в канву по-настоящему народного мероприятия, что не залюбоваться было попросту невозможно.

Точно так, праздник был в самом разгаре, похоже, он не прерывался ни на минуту. Правда, общая картина заметно изменилась. Люди уже не стояли на тротуаре, наблюдая за танцующей процессией, а сами прогуливались по проезжей части. Бурным потоком двигались они, в меру сил демонстрируя недюжинные свои способности. Вот кто бы мог подумать, что половина горожан прирожденные циркачи, танцоры и певцы?!

А это занимательно! Вся улица как погруженье в сказку, в детство в самых лучших его проявлениях. Феями то тут, то там появлялись и исчезали стайки веселых девчушек в белых и розовых платьях с лицами полностью скрытыми за масками-бабочками. Добрыми великанами казались жонглеры на ходулях. Шли гиганты, на ходу подбрасывали и ловили стеклянные шары, внутри которых, как казалось, полыхало настоящее живое пламя. Дополняли картину акробаты. Внезапно безо всякого предупреждения просто посреди дороги вырастали человеческие пирамиды. Взмывали они ввысь, замирали на секунду и тут-таки распадались гимнастическим камнепадом. Те же, кому были ближе индивидуальные выступления, превратили уличные фонари в настоящие турники и, как могли, тешили публику сложнейшими упражнениями. На всю же эту живую красоту бесконечным потоком сыпались цветные конфетти, над головами кометами пролетали яркие спирали серпантина, дополняли звуковую картину веселья взрывы петард, шутих и хлопушек.

В толпе, идеально вписываясь в общую картину беззаботного шествия счастливых людей, двигались повозки, разные, что называется, на любой вкус. Были там шикарные кареты с гербами, украшенные мастерской резьбой и позолотой, открытые экипажи, не уступающие им в роскоши. Нашлось место и простым телегам, запряженным круторогими волами, в них катались парни и девушки в мастерски сшитой крестьянской одежде. Заразительно хохотали они, размахивали руками, приветствовали прохожих, а тех, кто подходил достаточно близко угощали подозрительной мутной жидкостью из огромной бутыли.

Потрясение, вызванное мгновенным погружением в карнавал, быстро прошло. Разительное отличие города вне праздника от зоны безудержного веселья померкло и забылось. Ним снова овладело предвкушение, предвкушение скорой встречи, предвкушение настоящего волшебства. Он был готов присоединиться к общему веселью, более того, стать самым веселым из участников мероприятия, ведь для этого надо было совсем немного – во всем этом праздничном безобразии средь тысяч людей в костюмах и масках найти одного человека, найти одну ее.

А это сложная задача! Не менее часа он бродил по центральным улицам города, внимательно вглядывался в маски проходящих мимо женщин, часто останавливался терзаемый сомнениями, заглядывал в глаза незнакомкам. Видел в них полный спектр эмоций, все от искренней заинтересованности до подлинного раздражения. Игра в «гляделки» запросто могла перерасти в потасовку, слишком уж мрачными были взгляды мужчин, сопровождавших некоторых красавиц. Не обходилось без словесных перепалок, благо, до драки дело так и не дошло. Все-таки карнавал не то место, где стоит размахивать кулаками, пусть даже очень того хочется.

– Похоже, не любитель я праздников. Пусть даже они столь масштабны как этот, – мрачно подумал он. Отвернулся от улыбчивой толстушки в костюме Королевы Червей, буквально пожирающей его глазами. Обреченно вздохнул. – Как-то это утомляет!

Внезапно все изменилось. Разом, в один миг. Он что-то уловил. Что именно и сам толком не понял. Странное что-то, эфемерное, непонятное, как отголосок мысли, отблеск нечеткого видения. Застыл, пытаясь разобраться в себе, понять, что случилось и что тому причина.

Густеющий сумрак растерянности яркой вспышкой разорвало понимание. Он осознал природу перемен. Да, это волшебство в чистейшем виде, он ощущал ее! Не видел, нет, а ощущал, каким-то непонятным, неизведанным доселе чувством. Отметало оно всякие сомнения, дарило твердую уверенность. Знал он все, точно знал. Рядом она, совсем рядом, смотрит на него, видит его, надеется на то, что и он ее заметил. Вот только где она?

Все происходящее тут-таки отошло на второй план. Карнавал, который и до того не особо радовал, окончательно перестал интересовать его. Он поддался новому чувству, поверил ему и шагнул в том направлении, куда оно его вело.