Мы, мутанты (СИ)

Под ногами шелестела жухлая трава. Оказавшись на вершине, Чарльз обернулся – и снова невольно залюбовался седым горным хребтом со стекавшими с него мохнатыми тучами, и стальной озёрной гладью. Когда тучи разойдутся, и выглянет солнце, станет ещё красивее, а совсем хорошо тут, наверное, осенью, когда в этом полушарии наступает весна. Когда всё зазеленеет, деревья на мысу и лес на той стороне покроются листвой, в траве появятся цветы, а снега отступят вверх по склонам. Подождать месяц-другой…

Вилла «Гесель» отсюда казалась игрушечной – коробочка под двускатной крышей, опоясанная лоджиями на обоих этажах. «Гесель»… Странно услышать немецкозвучащее название в Латинской Америке, но из каких только краёв люди сюда не переселялись. Что-то шевельнулось в памяти, что-то смутное, но тревожное, связанное с немецким языком в Аргентине, и Чарльз напрягся, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль. Что-то такое…

Он замер, чувствуя, как по спине пробегает холодок, никак не связанный с прохладным ветром. Немцы в Аргентине. Эмигранты из Германии, приехавшие сюда совсем недавно – но бежали они не от войны, а от мира, наступившего после неё, и того, что этот мир мог им принести. Президент Хуан Перон сочувствовал нацистам и охотно предоставлял убежище уцелевшим…

Да нет, чушь собачья. Эрик – еврей. Да одних только цифр на его руке достаточно, чтобы сделать оскорбительным даже тень такого подозрения. Если, конечно, цифры настоящие.

Чарльз больно дёрнул себя за прядь всё ещё коротких волос на виске. Кажется, он становится настоящим параноиком. Хотя с Эриком станешь.

Но всё же, кем бы ни был Леншерр: замаскированным нацистом, присвоившим нацистскую собственность евреем, мафиози, разведчиком, или кем он там ещё мог оказаться, всё те же вопросы оставались открытыми: какое отношение ко всему этому имеет Чарльз? Зачем он Эрику? И что Эрик так упорно пытается от него скрыть?

========== Глава 6 ==========

В дом Чарльз вернулся, когда уже начало темнеть. На кухне горел свет, и когда Чарльз заглянул туда, то увидел стоящую у плиты Сюзанну.

– А где Эрик с Яношем?

– Наверху, – она указала в потолок лопаточкой для переворачивания мяса. – К ужину спустятся.

– Может, вам помочь с ужином, раз уж вас все бросили?

Она улыбнулась.

– Вы можете почистить овощи.

Чарльз тоже улыбнулся, скинул куртку и с готовностью сел к столу, где уже были разложены морковь, картошка и вымытые листья салата.

– Вы давно знаете Эрика? – спросил он.

– Нет, а что?

– Просто пытаюсь завязать разговор. Раз уж нам с вами предстоит прожить неопределённый срок под одной крышей, то нам стоит узнать друг друга получше, вы не согласны?

– В целом согласна, – Сюзанна накрыла сковороду большой крышкой и повернулась к нему.

– Тогда вы не против рассказать немного о себе? Я бы начал сам, – Чарльз снова улыбнулся обезоруживающей улыбкой, – но, как вам должно быть известно, мне просто нечего рассказывать.

– Да, Эрик говорил, – Сюзанна вздохнула. – Но, честно говоря, я не знаю, что вам рассказать.

– Ну, например, откуда вы родом? Или ваши предки? Вот мои, если верить Эрику, жили в Америке по крайней мере со времён моего деда. А ваши?

– А мои из Гонконга, – девушка пожала плечами. – Мои родители приехали в Штаты ещё до моего рождения. Так что я могу с полным правом считать себя американкой.

– А где вы с ними жили, если не секрет?

– В разных местах. Мы переезжали время от времени.

– А сейчас они где?

– Нигде. Они умерли.

– О… Простите, мне очень жаль.

– Ничего страшного, – Сюзанна помолчала, механически помешивая ложкой в маленькой кастрюльке. – Странно, правда? Кто-то попадает под пулю – и выживает. А кто-то…

Настал черёд Чарльза помолчать.

– Сюзанна, если вам тяжело говорить об этом, я пойму. Простите, что позволил моему любопытству разбередить ваши воспоминания. Но, быть может… Говорят, что если выговориться, становится легче. Я, конечно, не психотерапевт, и я не знаю, приходилось ли вам рассказывать кому-то… Но если бы я мог вам чем-нибудь помочь, я бы помог. Хотя бы просто выслушав.

– А вы и помогаете. Я, как-никак за вас деньги получаю. А рассказывать мне приходилось, конечно, полиции и врачам.

– Вы были ранены?

– Нет. У меня была травма и депрессия.

– Это случилось на ваших глазах, да?

Она кивнула.

– Я больше ничего не буду спрашивать, если не хотите, – сказал Чарльз. Он нюхом чуял, что ей всё-таки хочется поделиться наболевшим не со следователем, или врачом, а просто с сочувствующим человеком, но если надавить слишком сильно – она может просто закрыться, как раковина. Отступить было самой лучшей тактикой, и она принесла свои плоды – после короткого молчания Сюзанна всё-таки начала рассказывать.