Мы, мутанты (СИ)

– Тогда они, вероятно, восстановятся сами. Но, конечно, на это уйдёт гораздо больше времени. Процесс может занять месяцы, а то и годы.

Эрик кивнул, подавив вздох облегчения. Так или иначе, навеки искалеченным на голову Чарльз не останется. Первый шок уже прошёл, и теперь Эрик крепко задумался. А так уж ли она плоха, Чарльзова амнезия?

Ведь это именно Ксавьер затянул песенку «никого не убивай», которую тут же подхватили все его последователи. И так крепко держался за свои идеи, что даже полез в драку с Эриком как раз в ту минуту, когда, казалось бы, всё уже всем стало ясно. Спору нет, гуманизм – это хорошо, но не стоит доводить его до абсурда, особенно когда решается судьба целого вида. Сейчас Эрик обходил проблему избытка гуманизма у собственных подчинённых, просто не сообщая им всего. Или сообщая уже постфактум. Но имея под боком принципиального телепата, такой фокус уже не провернёшь. А как продолжить колоть Чарльзу приглушающую телепатию сыворотку, если он снова захочет начать пользоваться своей телепатией – насильно, что ли? А если не колоть – не нужно гадать, за кем пойдёт сочувствующая Ксавьеру часть команды, когда дело дойдёт до идейных разногласий. Вспомнить, как парни, только-только сражавшиеся с ним бок о бок, бросились на Эрика на пляже, так что ему пришлось отшвырнуть их в сторону. Вспомнить, как Мактаггерт начала стрелять на поражение… Вот уж чего Эрику меньше всего надо, так это нового раскола в команде накануне или во время решающих действий.

Значит, решено: Чарльз ничего не должен знать о мутантах, как и о том, что сейчас с ними происходит. Пусть он спокойно выздоравливает, не тревожась ни о кознях Крида, ни об ищейках Гайрича, ни об обрушившейся на мутантов разрушительной ненависти. Ни о собственной телепатии, которая ещё неизвестно как себя поведёт после травмы. Конечно, потом Эрик всё ему расскажет, если Чарльз сам к тому времени не вспомнит. Должен же он понять, в конце концов, что всё, что Эрик делает, он делает для блага всех мутантов, и Чарльза в том числе. Ну а если и тогда не поймёт… Всё уже закончится, так или иначе. Если они проиграют, им обоим будет не до взаимных обид, а если выиграют – даже обиженный Чарльз едва ли откажется помочь наладить жизнь в новом государстве. Государстве, где мутанты смогут жить без страха, в том самом мире, о котором Чарльз так грезил. Он ведь не из тех, кто отсиживается в стороне. И когда начнётся война с людьми, а она обязательно начнётся, отвоевывание собственной страны будет лишь началом, не станет же он стоять и смотреть, как гибнут его собратья. Они с Эриком станут если не друзьями, то соратниками, а там, глядишь, и дружба восстановится…

Значит, надо выгнать из дома всех, лихорадочно размышлял Эрик, отвечая на тихие вопросы Чарльза. И пускать к нему кого-то только тогда, когда в том возникнет нужда, и строго выборочно. И в первую очередь исключить всех «иксов» – даже Рейвен. Парни слишком привязаны к Чарльзу, могут шепнуть ему что-то лишнее даже вопреки прямому запрету, а сестра к тому же способна невольно пробудить его воспоминания раньше времени. А из остальных исключить тех, кто внешне отличается от обычных людей – так что Азазель и Жаба отпадают сразу. Даже Ангел, и ту пускать рискованно. Хорошо, что у самого Чарльза нет ни крыльев, ни хвоста.

Эрику даже почти не пришлось лгать остальным, когда он объяснял, почему просит всех срочно очистить помещение. Услышав про амнезию, члены команды, пусть и не все сразу, и не все охотно, согласились, что, возможно, неведение для Чарльза будет лучше. Даже если кто-то потом и передумал, Эрика это не слишком тревожило – всё равно без Азазеля навестить Чарльза, минуя Эрика, будет непросто, а на краснокожего мутанта можно положиться. Правда, возникла трудность иного рода – Эрик, взяв на себя роль сиделки, опять оказался почти исключён из активных действий. Но тут уж ничего нельзя было поделать. К счастью, в первые недели Чарльз много спал, так что собрать друзей и обсудить что-то с ними, принять доклады и отдать приказы труда не составляло.

Так они и жили до начала августа. Совсем спокойной жизни не получилось – Чарльз довольно быстро начал что-то подозревать, но Эрик стоически держался, и Чарльз мирился с его молчанием. А что ему оставалось делать? Нужно дотянуть до осени, уговаривал себя Леншерр под пристальным взглядом друга – когда задумчивым, когда вопросительным, когда требовательным. Где-то к октябрю-ноябрю, если их расчёты верны, они будут совсем готовы. Последний удар, последняя, самая главная операция – и можно будет выложить карты на стол.