Мы не могли разминуться

– Послушай, Ноэ, ты же не собираешься лишить себя возможности поработать в “Четырех сторонах света” из-за того, что тебе неловко или ты не можешь найти, где переночевать?!

– Был бы там Паком, я мог бы ночевать у него! – взвился он.

И тут же осекся, опасаясь, что ранил меня.

– Извини, мама, я не хотел.

– Да все в порядке! Ты меня навел на мысль. Я уверена, что если Николя обратится к Пакому с просьбой ненадолго пустить тебя в свою квартиру, тот согласится.

– Правда?

Его золотистые глаза заискрились, о квартире Пакома у него сохранились захватывающие воспоминания. Ему там было хорошо в самый тяжелый период. И я предполагала, что он мучительно скучает по Пакому. Временами я даже задавалась вопросом, не продолжают ли они общаться, и меня бы не удивило, если бы они звонили или писали друг другу. Ноэ никогда мне об этом не говорил, наверняка чтобы уберечь от переживаний. Надо было избавить его от беспокойства.

– Почему не попытаться?!

Он извинился, встал из-за стола, взял телефон и ушел вглубь сада. Я не упускала его из виду, но мыслями улетела далеко, вспоминая Пакома, что теперь мне удавалось довольно легко, без страданий. Я трепетно хранила в памяти все чувства, которые пережила благодаря ему, – по-моему, я никогда не была такой свободной, как рядом с ним. Однако я сумела выполнить то, о чем он просил меня, – освободилась от нашей с ним истории. Он научил меня дышать, и сегодня я дышала без него. Наша с Пакомом история не имела будущего, ее назначением было заставить меня двигаться вперед, заставить нас обоих двигаться вперед. Счастье Пакома было где-то не здесь, и я принимала и уважала его выбор. Я наткнулась на взгляд Поля, который напряженно наблюдал за мной. Сколько времени он так на меня не смотрел? Да и вообще смотрел ли он так на меня когда-нибудь?

– Ноэ почти точно уедет жить к Пакому. Как ты это примешь?

– В гости к нему не поеду, если ты об этом!

Я рассмеялась настолько искренне, что он присоединился ко мне, по-прежнему не отводя от меня глаз. Он вдруг заговорил со мной нормально, как раньше. Я еще существовала для него. Сердце у меня екнуло, но я так и не определила, из-за чего. Потом я снова стала серьезной, готовясь признаться ему в том, что потрясло меня своей очевидностью. Мне необходимо было произнести это вслух. Я могла бы прокричать это всем, но сказать хотела только ему, Полю, и никому другому.

– Поль, я больше его не жду.

Взгляд Поля затуманился.

Шли дни, но не могу сказать, чтобы к нашим отношениям вернулась естественность. Поль продолжал уклоняться от привычного общения, а его личная жизнь казалась мне насыщенной. Однако мы стали чуть больше разговаривать, так, ни о чем особенном, но мне хватало и этого. Одновременно я начала отдавать себе отчет в том, насколько слепа была все это время. Я часто вспоминала фразу из письма Пакома: предлагая мне заново написать историю, он советовал повнимательнее оглядеться вокруг, поскольку, возможно, до новой истории было рукой подать. Это смущало меня, сбивало с толку. Необходимо было разобраться в самом главном, в своих чувствах. Я пробовала сопротивляться, убеждала себя, что двигаюсь в неправильном направлении. Однако всякий раз, когда Поль проходил мимо, когда он обращался ко мне или я ловила его взгляд, очевидность происходящего вырисовывалась все четче. Без него моя жизнь не имеет смысла. Почему я не поняла этого раньше? Все эти годы я ввязывалась в отношения, заведомо обреченные на провал, как, например, последняя моя страсть к Пакому. Быть может, все из-за того, что я не была готова принять свои чувства к Полю. Быть может, подсознательно не считала себя достойной его и запрещала себе даже думать о нем. Он всегда требовал от меня правды, честности, а я ему в этом отказывала, упорно предпочитая хранить свои тайны, и продолжала лгать.

Как-то ночью в сновидении ко мне пришло сладостное воспоминание. Вскоре оно разбудило меня и заставило улыбнуться. Во сне я заново пережила момент, о котором мы с Полем никогда не говорили. Питая иллюзии насчет отсутствия у нас запретных тем, я серьезно заблуждалась. Это воспоминание пятнадцатилетней давности я заперла на три оборота ключа в глубине сердца. И вот сейчас его выпустила на свет память тела. Я села, но не включила свет – тьма словно защищала от мощной силы чувств, обрушившихся на меня. Я задрожала, хотя меня накрыла волна жара.