Мы не твои

Знаю только, что хочу любить ее. До изнеможения, до боли, до слез…

Как в последний раз. Надеясь, что последним он не будет.

Она спит у меня на груди, когда я слышу, что мой телефон ожил.

Тамерлан…

Глава 25.

Мне страшно говорить с братом, потому что я не знаю, знает ли он. Знает ли о Зое…

И я не хочу быть тем гонцом, который несет дурные вести. Совсем не хочу.

— Алло, да, брат?

— Ильяс… — по голосу я понимаю — Тамерлан в курсе. Понимаю по интонации, по тембру, по боли, которая тянет изнутри…

Он в курсе. Ему все известно про Зою, и это…

Эта информация настолько разрушительна для меня, что я даже не знаю, что говорить. Что я могу ему сказать?

— Ильяс, я… я могу зайти к тебе?

Обнимаю спящего Воробушка. Мне не хочется будить ее, тревожить, я чувствую, что она даже во сне напряжена и переживает.

Но и отказать брату я тоже не могу.

— Зайдешь?

— Да. Я буду у тебя через пять минут. Выйди в гостиную, чтобы… Я знаю, что Надя у тебя. Не хочу ее беспокоить.

— Да, Там… я выйду. — в горле пересыхает.

Не то, чтобы я не хотел афишировать наши отношения с Надей. Но точно не так! И… не в этой ситуации, когда Тамерлан…

— Ильяс, что случилось?

— Спи, маленькая. Все хорошо. Мне просто нужно встать.

— Зачем?

— Надо, Воробушек, спи.

— Сейчас ведь еще день, зачем мне спать?

— Ну… может затем, что я намерен не давать тебе спать ночью?

Слышу, как она хмыкает, наверное, покраснела. Представляю как ее фарфоровую кожу, которую никогда не видел, заливает нежно розовый румянец.

— У кого тут красные щечки? Кто стесняется?

— Я. Стесняюсь, когда ты так говоришь. Сама не знаю почему. Вроде бы уже не должна…

— Не должна. Особенно меня ты не должна стесняться, хорошо?

— Я стараюсь. Но… ты сам понимаешь, мне… мне не просто.

— Конечно понимаю, малышка. Лежи, я… — понимаю, что мне нужно сказать ей, — сейчас Тамерлан зайдет.

— Ох… Он… Он знает?

— Кажется да.

Она обнимает меня за шею, прижимаясь. Я чувствую дрожь ее тела.

— Милая, все будет хорошо.

Говорю, чтобы успокоить ее, но понимаю, что хорошо не будет.

Не сейчас.

Чёрт.

Не в этой жизни.

Но как бы мне хотелось, чтобы все-таки… Чтобы все-таки хорошо было!

В дверь стучат. Я знаю, что это Тамерлан.

Накидываю футболку, натягиваю спортивные шорты — хорошо, что Надя все-таки взяла одни. Одеваться я давно привык сам.

Залезаю на коляску. Ноги мои как дерево, хотя… Хотя я узнал у Самада, что можно хотя бы пытаться делать, чтобы они не превратились в совсем уж бесполезный хлам. Сам не знаю, зачем это мне. Я же не собираюсь вставать на ноги?

Или… собираюсь?

Ради Воробушка я мог бы попробовать.

Ради моей маленькой, некрасивой, бедной девочки…

— Ильяс, откроешь?

— Да, брат, минуту.

Подъезжаю к двери. Если бы я знал, что должен сказать брату! Как… как помочь ему!

Я знаю, как сильно он любил Зою. Нет, не любил. Любит. Любит до сих пор. И сейчас, наверное, еще сильнее чем тогда.

Как-то он попытался объяснить мне свои чувства. Но в тот момент я не был готов слушать и понимать.

Он сказал тогда, что, наверное, не любил ее достаточно сильно, чтобы не отпустить. Чтобы не допустить того, что произошло. Он посчитал, что чувства к женщине не настолько важная вещь в его жизни. Важнее долг, семья, клан.

— Оказалось, это все не важно. Я мог бы сохранить все, если бы не был таким идиотом, тщеславным идиотом. Мне казалось, я делаю что-то очень серьезное, важное… возомнил себя, бог весть кем. А на поверку оказалось, что я просто дурак, который… Который виновен в смерти любимой женщины. Если бы не я…

— Если бы не я, Тамерлан! Это я во всем виноват.

Тогда я не захотел больше говорить с братом, распсиховался, вел себя как… как малолетний кретин.

Сейчас я стал умнее. Надеюсь. Хотя я все еще считаю, что в той трагедии, которая разрушила нашу семью виноват только я.

Я один.

— Илик, ты уже знаешь, о Зое?

— Знаю, Там.

— Я… я видел свою дочь.

— Что? — в этот момент я даже обрадовался, что не могу видеть лицо брата. Я… я, наверное, не выдержал бы…

— Дочь. У меня есть дочь, Илик. Маленькая девочка, такая… такая кроха! Она помещалась у меня на руке. Совсем малышка. Светлана. Светлячок.

Я не вижу лица брата, но понимаю, что он плачет. И это разрывает мне сердце.

— Зоя вышла замуж за Петроса.

— За Петроса? Того самого…

Я не могу понять, как могла судьба быть еще более жестока с братом! Одно дело не знать с кем твоя любимая, а другое…

Петрос Константинидес тот самый партнер, с которым Тамерлан ведет бизнес тут, строит отель. Этот же Петрос был его компаньоном, когда Там строил отель в Греции, и в отель в Сочи Петрос тоже вложился.

Получается… Получается Зоя действительно жена миллионера? Или даже миллиардера? Я знаю, что семейство Константинидесов известно на Кипре. У них сеть отелей, и медицинских центров по всему острову.

— Ты… Ты видел ее, Тамерлан?

— Зою? Нет. Не видел. Я… я знал, что она тут, в отеле. Я был в кафе внизу, они стояли у стойки администратора. Их поздравляли. Потом Петрос увидел меня. Он… Он звал меня, хотел познакомить с невестой, с женой. Я не мог пойти.

— Но… как ты узнал о дочери?