Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Что мы имеем в виду, когда говорим о среднем классе? Принципиальной частью этого термина является не слово «класс», а слово «средний». Оно вызывает ассоциации с неким спектром градуированных позиций, в пределах которого люди перемещаются вверх и вниз между более низкими и более высокими уровнями. Срединное положение среднего класса подразумевает пространственный аспект: в социальном и экономическом смысле мы перемещаемся относительно занимающих более высокое или более низкое положение людей, медленно приближаясь то к одним, то к другим. Кроме того, предполагается движение во времени – осознание того, что в пределах срока, отмеренного нам жизнью, мы можем двигаться вверх или вниз. Последующие поколения наших семей могут проделывать то же самое, продвигая дальше, продолжая или изменяя наши длительные восходящие или нисходящие траектории. Наше непрекращающееся движение свидетельствует о беспокойстве. О среднем классе порой говорят как о группе, в которую стремятся попасть, считая, что связываемое с ней процветание вполне достижимо, а иногда как о ненадежной группе, преследуемой страхом скатывания вниз по социальной лестнице. Средний класс, по утверждению социального критика Барбары Эренрейх[10], эфемерен: ему требуется постоянно возобновляемое усилие по утверждению и поддержанию собственного социального статуса.

В отличие от слова «средний», на котором делается особенный акцент, когда говорят о среднем классе, слово «класс» звучит приглушенно, причем настолько, что некоторые теоретики отмечали: употребление этого словосочетания практически эквивалентно утверждению о «полном отсутствии класса»[11]. Эти авторы указывают, что принадлежность к среднему классу не вызывает ни глубокого ощущения идентичности (для сравнения просто возьмите такие вещи, как раса, религия, национальность, гендер или сексуальная ориентация), ни эмпатической привязанности к представителям той же самой группы, даже если наличие некой группы и признается. Одна из причин этого заключается в отсутствии класса, в четкой оппозиции к которому находится средний класс, в отличие от рабов и рабовладельцев, крепостных крестьян и феодалов или даже – что особенно показательно – рабочего класса и капиталистов. Напротив, понятие «средний класс» замещает сплоченные и имеющие границы группы образом множеств разъединенных индивидов. Каждый из них выступает снаряженным некой личной историей, стимулом и предназначением, как будто никакое устойчивое определение вообще не способно отразить, кто эти люди, что они делают и каким образом они склонны добиваться успеха.

Более того, в последние десятилетия мы пришли к совершенно упрощенному восприятию социума как состоящего из средних классов и всех остальных. При таком восприятии «средний класс» выступает понятием, синонимичным нормальности: под ним понимаются индивиды, которые твердо стоят на ногах и прогрессируют либо деградируют неким общепринятым образом, то есть системно, самостоятельно и, за редкими исключениями, поступательно, без существенных потрясений. Все это рассматривается как нечто отражающее стандартную природу их инвестиций и вознаграждений за них – либо их инертности и наказаний за нее. Прямо над средним классом в общественном воображении помещаются праздные элиты, которым не нужно ни прилагать усилий, чтобы подняться вверх, ни бояться падения вниз. Непосредственно ниже среднего класса находятся не беспокоящиеся по поводу своей зависимости от социальной помощи низшие классы и прочие маргинальные группы, если наше рассмотрение ограничено передовыми экономиками, либо, если мы выходим за их рамки, обездоленные массы – и тем и другим, в отличие от среднего класса, похоже, не вырваться из оков бедности.

Идея среднего класса как некой классово нейтральной нормы индивидуального самоопределения представляет собой отрицание того, что значит «класс». Она отвергает представление о том, что ограничивать наш социальный статус или предопределять те возможности, которыми мы будем располагать, и то качество жизни, которым мы будем довольствоваться, способны опосредованные и обезличенные силы. Класс – это более веская категория для обозначения внешней предопределенности нашей жизни, нежели такие категории, как раса, гендер и религия. Так происходит потому, что в понятии класса неотъемлемо присутствуют социальные и экономические возможности – в отличие, к примеру, от ситуации, когда определенная участь того или иного представителя расовой или гендерной группы предписывается посредством хорошо узнаваемого воздействия специфических для конкретного места или конкретного времени форм расизма или сексизма. Отрицание класса или (что оказывается равнозначным) утверждение о принадлежности к среднему классу означает отказ от представления, что наши шансы на жизненный успех могут быть сформированы чем-либо иным, помимо наших собственных желаний, способностей, а главное, усилий. Чем в значительной степени и занят средний класс.