Мы никогда не были средним классом. Как социальная мобильность вводит нас в заблуждение

Я чрезвычайно обязана прозрениям антропологов и опираюсь на них в своем исследовании. Тем не менее я рассматриваю средний класс под иным углом – имманентной критики. Исследователи использовали подобный подход в различных целях, исходя из того, что вместо критики той или иной категории или института извне – что по любым меркам невозможно, когда мы сами активно задействованы в том, что ставим под сомнение, – мы можем осмысливать их более полно, подбираясь к их внутренним конфликтам и противоречиям изнутри. Для этого мы в стратегических целях принимаем за чистую монету тот предмет, который собираемся очертить, и затем отслеживаем то, каким способом он функционирует в мире или в жизни людей, чтобы обнаружить те места, где его подводит собственная логика. Антропология склонна к имманентной критике в силу показательной методологии этнографической работы на «земле» в собственном поле. Этот метод устанавливает общие способы, посредством которых предметы получают определение и описание, и определяет их местоположение в треугольнике, другими вершинами которого выступают данные интервьюирования и наблюдение над действиями людей во времени и в особых окружениях в пределах рассматриваемого института. Это почти всегда выводит на первый план ряд противоречий между официальной и идеологической логикой институтов, между тем, что люди делают в своей системе координат, и результатами их действий.

Подобные противоречия неизбежны, поскольку любые категории и институты разрабатывались в определенные моменты времени для достижения особых целей отдельных групп людей. Это остается верным даже в том случае, когда наиболее успешные институты подразумевают появление универсальности и здравого смысла, как будто они лишены цели и происхождения, являясь чем-то нейтральным и неоспоримым. Подобное овеществление (thing-ification) – ученые иногда называют его эссенциализацией или реификацией – исторической случайности представляет собой самую мощную силу, на которую может притязать идеология, заставляя его казаться чем-то неоспоримым, некой повседневной реальностью. Однако сама эта идея основана на невозможности. В мире, населенном неповторимыми, сложными и рефлексирующими людьми, ни одна особенная цель вообще не может превратиться в подобную твердыню в чьем-либо мышлении и практике, действительно став столь же овеществленной (thing-like), как это иногда считается, – следовательно, конфликты и противоречия подлежат извлечению на поверхность и деконструкции.

Именно так выглядит подход, предпринятый мной в этой книге. В главе I я разбираю категорию среднего класса в ее соотношении с капитализмом, а затем перехожу к ее соотнесению с такими институтами, как частная собственность (в главе II) и человеческий капитал (в главе III). В главе IV я очерчиваю характеристики политики и ценностей, привычно ассоциируемых со средним классом. В заключении я связываю все тезисы вместе и прослеживаю отдельные оставшиеся сюжетные линии. На протяжении всей книги я привожу примеры из этнографических исследований, проведенных мною в Израиле и Германии, а также из исследований, выполненных другими учеными в иных местах. Эти изыскания спровоцировали те открытия, результаты которых я формулирую здесь. Тем не менее большая часть книги будет посвящена теоретическому развитию моих тезисов с умеренным и лишь иллюстративным использованием этнографического материала. Корпус работ о жизни и опыте людей, считающихся представителями глобальных средних классов, уже довольно обширный и продолжает расти. В сносках я привожу ссылки на некоторые из лучших текстов, так что те, кто хочет узнать больше о группах, именуемых средними классами, могут в полном соответствии с духом среднего класса предпринять необходимые инвестиции.

I. Что мы имеем в виду, когда говорим о среднем классе?