Мы оседлаем бурю

Меня снова сотряс чудовищный грохот от ударов тарана по воротам, и новые солдаты и рабы вскарабкались по штурмовым лестницам, как водный поток, хлынувший к небесам.

А левантийцы по-прежнему ждали.

– Нужно выбираться отсюда, ваше величество! – прокричал сквозь гам генерал Китадо.

Его лицо и руки были в брызгах крови.

– Я же говорила, я не…

– Я помню, что вы говорили, ваше величество, но если не уйдем сейчас, я не гарантирую вашу безопасность. Я готов умереть, защищая вас, но, возможно, никого уже не останется, чтобы занять мое место.

От собравшихся вокруг меня гвардейцев осталось всего трое, когда воздух прорезал кошмарный треск ломающейся древесины. И тогда левантийцы на равнине тронулись и поскакали к воротам.

Рядом со мной появился министр Мансин, из раны на его руке сочилась кровь.

– Сюда, ваше величество, – сказал он. – Следуйте за мной.

Он уверенно направился по лестнице вниз, в город. Путь был усеян мертвыми и умирающими, отрезанными конечностями и клочьями догорающей соломы. Камни под нашими ногами дрожали от каждого удара тарана, и мне пришлось держаться за стену.

Внизу, на площади, солдаты укрепляли ворота деревом, щитами и даже собственными телами – всем, что могли найти в отчаянном желании не впустить чилтейцев внутрь.

Я обменялась парой слов с командующим Рокоро, и Мансин повел нас дальше. Мне хотелось его остановить и спросить, куда мы идем, но слишком много глаз увидели бы мою нерешительность. Мне приходилось идти уверенно, с луком в руке, а внутреннюю сторону маски увлажняло горячее дыхание.

Генерал Китадо и трое гвардейцев шли следом, и так гуськом мы пробрались дальше по улицам, оставив шум сражения позади, хотя он все равно очень скоро бы нас настиг. Как только откроются ворота, левантийцы хлынут в город несущим смерть потоком. Я надеялась продержаться хотя бы этот день. А лучше два. И возможно, только возможно, каким-то чудом появился бы Дзай или Бахайн. Надежда бывает кошмаром.

Когда мы покинули северную часть города, улицы опустели, и я поравнялась с Мансином. Он обматывал кушаком порез на руке.

– Куда мы идем? – спросила я, когда мы зачем-то направились в квартал прядильщиков шелка. Из окон на нас смотрели испуганные лица. – Мы не должны покидать сражение. Ворота с минуты на минуту рухнут.

– Именно поэтому вы и должны следовать за мной.

Я остановилась посреди улицы.

– Я же сказала, что не…

За моей спиной открылась дверь, и оттуда вышла семья, бормоча молитвы. Даже самый маленький ребенок поклонился, прижавшись личиком к грязной мостовой. За ними появилась другая семья, а потом третья, и вот уже передо мной стояла кучка ткачей с рулонами самых изысканных шелков в дрожащих руках.

– Видите? – прошептал Мансин мне в ухо. – Вот почему вы должны пойти со мной. Вот почему должны меня послушать. Императрица всегда будет человеком, которому они поклоняются. За которым следуют и верят. Город уже потерян. Он должен сдаться, это…

– Нет!

– Ваше величество. – Он стал говорить еще тише. Люди затянули песнопения, толпа вокруг нас все увеличивалась. – Вы должны ко мне прислушаться. Если мы не сдадимся, эти люди погибнут. Все сгорит, нам больше не за что будет сражаться. А если сдать город, его еще можно будет отбить. Разделенную империю можно отстроить заново. Но только если людям есть за кого сражаться. И если есть тот, кто их поведет. Теперь этот человек – вы, ваше величество. Именно вы взяли на себя эту роль. Я помогал вам захватить трон не ради собственной выгоды, а увидев в вас то, во что стоит верить. Вы последняя Отако. Вы самая сильная из Ц’аев. Вы – надежда Кисии, и я не могу позволить вам умереть здесь и увлечь за собой империю.

Из домов и храмов на улице выходили все новые люди, многие несли дары, и все кланялись. Слова Мансина тронули меня за живое. Все во мне восставало против этого, хотя я знала, что это правда. Мне хотелось быть их богиней. Хотелось сражаться за них. Когда-то я мечтала править вместе с Танакой, мечтала о чем-то грандиозном, но смутном, как мы двое будем сидеть во дворце, избавленные от мелочной ненависти родителей, свободные, сильные и победоносные. Я никогда не представляла себе ничего подобного.

Я подняла маску.

– Благословляю вас и ваши семьи, – сказала я.

– Нам пора, – шепнул мне Мансин.

Он был прав, но мое сердце разрывалось. Я не смогла уберечь Танаку, и его голова покатилась по полу. Не смогла остановить левантийцев у Рисяна. А теперь не смогу остановить таран, ломающий городские ворота. Судьба отказалась мне покориться.

– Что бы ни произошло, – продолжила я, и мой голос дрогнул, – какие бы трудности и лишения вас ни ждали, примите их стойко. Что бы с нами ни сделали, мы снова возродимся, только сильнее, свирепее, мудрее, и боги будут на нашей стороне. Скажите всем, что бы они ни услышали, вас не покинули, не бросили в лапы врагу. Мы не позволим им победить. Отако – защитники этой земли, и я буду бороться за вас до последнего вздоха.