Мы остаёмся жить

К своему жилищу Мишелю пришлось нести меня на плечах. Я довёл себя до того, что ели мог ходить. Несмотря на всю ту ересь, что я наговорил про него и про коммуну в кофейне, у него хватило благородства всё же позаботиться обо мне. Он уложил меня в свою кровать, когда я давно уже спал. У него было всего одно место – и он уступил его мне вместо того, чтобы лечь самому. Мишелю было всё равно не уснуть сегодня – его снова звал за собой долг и он отправлялся на фронт. Утром он будет сражаться с превосходящими силами версальцев, чтобы коммуна могла прожить ещё один день.

Когда я проснулся, было уже около полудня. Я ещё не знал, что произошло – меня всего переполняла боль. Лишь несколько человек знали о том, что произошло – но вскоре, об этом узнают все. Эта новость пронесётся по кварталам Парижа быстрее пожара в ветреный день. Национальная гвардия проиграла эту битву. Её остатки отступили в одиннадцатый округ. Версальцы полностью заняли окрестности Парижа и начали наступление в самое сердце коммуны, и ничто не могло уже их остановить. А мой друг Мишель – был уже мёртв.

Солнцестояние Второе

Бывает и такое, что оставаться собой – становится преступлением против себя.

Мы с Гансом собрались покинуть городок в начале второго часа ночи, когда даже часовые, которые ещё не закончили смену, зевают чаще, чем вдыхают и выдыхают. Мы могли и просто уйти, дав знать об этом всем, выдумав какую-нибудь причину. Но угробище Рудольф – это не та дичь, к которой разворачиваются спиной; только спусти его с мушки и сам окажешься под прицелом. Поэтому, лучше лишний раз не рисковать – уйти по-английски и вернуться по-немецки. Ганс полностью поддержал эту идею. И незаметно часовых, которым я сам приказал никого не впускать и не выпускать, мы покинули город.

Даже в лесной тишине слышались шум войны – в каждом шорохе, в каждом глотке воздуха. Он стал таким же привычным для этих мест, как ветер. Каким бы разрушительным не оказался бы для Германии мир, он будет лучше опустошительной войны. Когда она кончится – настанет время строить. А пока этого не произошло, мы можем лишь постараться сохранить то, что ещё не успели разрушить. Но даже сохранять можно только разрушая; и так без конца.

К рассвету, мы дошли до пушки – нам не пришлось искать её, ведь как минимум один из нас знал, где она находится. Трудно сказать: им был только я один или мы вдвоём. Ещё труднее было вспомнить: кто, когда и зачем оставил её здесь. Это произошло точно не в прошлом году и не месяц назад при отступлении, а гораздо раньше. Даже Рудольф не знал о ней – иначе она давно была бы в городе. Сам я тоже не раз задумывался над тем, чтобы перетащить её поближе к гарнизону – это было бы правильно по отношению к брошенной, но ещё боевой технике. Но этот план так и не воплотился в жизнь.

– Откуда ты знаешь, что батальон пройдёт именно здесь? – спросил Ганс.

– Я уже говорил, что эти трусы хотят сдаться. Позиции сэмов находят в двадцати километрах от наших с тобой спин. Вот только даже если они увидят немцев с поднятыми руками – всё равно откроют огонь. Это война. Наша цель – притвориться сэмами и сделать вид, что мы нападаем. Насколько я знаю, у них нет тяжёлой техники и дать бой они не смогут. Несколько выстрелов им особо не навредят, зато напугают на славу. Ни один чёрт не заставит их после такого и дальше идти к сэмам, где их ждёт верная смерть.

– И тогда они придут к нам. Умрут и мы, и они.

– Необязательно. У нас будет больше людей. Сэмы не хотят гибнуть в чужой стране и будут вести переговоры. Думаю, мне удастся сдать гарнизон без единой жертвы. Мы окажемся в плену, но останемся в живых. Иначе, все умрём.

– То, что мы делаем с тобой – предательство. Если кто-нибудь узнает – нам конец. И что ты собираешься делать дальше?

– Если верить слухам, то фюрер мёртв. Война закончилась, хоть в стране по-прежнему гремят орудия. Когда сэмы подойдут к городу – смысла убивать нас у них не будет. Глупо воевать, когда война уже кончилась. Мы больше им не враги и не соперники; они и мы – победители и проигравшие; и ни для кого не загадка, кто есть кто.

– Тогда, почему ты уверен, что сэмы убьют немцев, идущих им навстречу?

– Я не уверен, но это им ничего не будет стоить. Нельзя рисковать жизнями стольких людей. Мой план – единственный способ сохранить жизни всем. Это была хорошая война для мертвецов. Но теперь, нам нужно постараться спасти живых.

– От наших выстрелов могут погибнуть люди.

– Значит, нам нужно постараться, чтобы этого не произошло. Помоги мне найти закопанные орудийные снаряды. Они должны быть где-то здесь. Да и наши овечки уже на подходе.