Мы платим железом

Кёль Длинный лежал наверху. Действительно, длинный. На ложе еле поместился.

Он был в сознании. Рука обработана и перевязана. Голова тоже. Как выяснилось, Гостомысл подсуетился, лекаря прислал. Лучше бы он дружину из крепости вывел – город свой защищать, трус поганый!

– Ярл, их было много, и они очень хорошо дрались, – чуть слышно проговорил свей. – Как викинги. Мы тоже хорошо дрались, но их было слишком много, очень много. А мы без брони. Я зацепил одного, а потом меня свалили.

– Ты славно сражался. – Я погладил Кёля по здоровой руке. – Поправляйся быстрее.

– Лекарь сказал: он выживет, – сообщил мне Тулб. – Копье ему только мясо на руке пробило. И череп цел.

Ну да, головы у скандинавов крепкие. Сотрясение, конечно, имеет место, да и крови потерял немало, но если заразы в ранах нет, через месяц оклемается.

Надо бы князю благодарность выразить за заботу, но сегодня я к Гостомыслу не пойду. От греха подальше. Слишком на него зол. Вот что за князь такой… мышевидный! Чуть что – забьется в нору и сидит. А его подданных тем временем на фарш пускают.

Я велел Витмиду и Вихорьку разобраться со взятыми на капище ценностями, а сам ушел наверх. Думать.

О том, как отыскать мою Заренку. Информации-то ноль. Тулб сказал: в городе никто не знает, кто напал. Ладожане оплакивают близких.

Что еще? Нападение произошло в тот самый день, когда мы грабили капище. Проклятие жреца всё же сработало?

Не знаю. Но знаю, что теперь я буду потрошить эти чертовы языческие молельни при каждом удобном случае. Особенно Свароговы. Пусть знает, как мне гадить!

Что я знаю? Кёль сказал: двадцать бойцов уровня викингов. Минимум двадцать. И это только на мой двор, далеко не самый богатый в Ладоге.

Сколько ж их тогда было? Действительно пять сотен?

Не может быть! С такой силищей они бы и Гостомысла вышибли из его норы. Но не стали. Просто ушли, хотя именно в ладожской крепости – главные вкусные плюшки. Нет, не может быть, чтобы их было полтысячи. Даже две сотни умелых бойцов – это до фига. Это уровень конунга. Причем не «морского», а настоящего.

Не понимаю.

В общем, я сидел и думал думы. Тяжкие. Мои бойцы ко мне не совались. Северяне к подобным вещам чуткие. Даже не подумаешь, глядя на их суровые физиономии.

Прошло, наверное, уже часа два, когда мое уединение нарушил Вихорёк.

– К тебе какой-то вестфолдинг, – сообщил мой сын. – Назвался Мелькольвом. Впустить?

– Давай, – разрешил я. Вдруг что интересное расскажет. Как-то мне не кажется, что он пришел на пир звать. Какие сейчас пиры…

– Ярл!

– Мелькольв.

– Сочувствую твоей утрате.

– Ты знаешь?

– Все в городе знают. Мне Дедята рассказал. Возможно, у меня есть новость, которая тебя порадует…

Я ошибся, когда думал, что нападавшие забрали всех своих. Не всех.

Глава 25, в которой Ульф в который уже раз жалеет о своем неуместном человеколюбии

Норегов тоже застали врасплох. Те только и успели, что похватать оружие.

Однако ж они были не мирными ладожскими обывателями, а настоящими северянами, вестфолдингами. Другие по морю не ходят. И для них «врасплох» означало, что не все успели надеть брони, а только половина. Зато вооружиться успели все. И вломившаяся к ним во двор банда наткнулась не на перепуганных гражданских, а на сплоченный хирд, пусть и совсем маленький. Всего из двенадцати бойцов. Однако нападавших было еще меньше. Они проводили зачистку и врывались во дворы сравнительно небольшими группами. И вот такая группа натыкается на ощетинившийся копьями хирд. Нореги вломили нападавшим по полной программе. Восьмерых положили насмерть.

А одного – не насмерть.

Причем специально.

Сами нореги в стычке не потеряли ни одного человека. Даже серьезно раненных не было. Но вмешиваться в общую драку они тем не менее не стали. Сами отбились, а гражданская оборона – не их дело. На то у ладожан князь имеется.

Мертвецов хозяйственные нореги ободрали догола и выкинули за ворота. А живой сидел сейчас у них в подвале и ждал худшего.

А именно – меня.

– Слушай, а они хорошо дрались, эти чужаки? – спросил я.

Девять против двенадцати – не лучший расклад для боя, но опытные хускарлы не продали бы свои жизни так легко. Да и не кинулись кучей на стену щитов. Не складывается.

– Какой там, – махнул рукой Мелькольв. – Немногим лучше бондов. Это было легко.

Совсем не складывается. Кёль определил нападавших как опытных викингов. А Мелькольв говорит: чуть лучше ополченцев. Я верю обоим. И что это значит? Что на мой двор заявилась элита. То есть острие удара было нацелено на меня? Вот только меня там не оказалось, и они прихватили Зарю. Чтобы шантажировать?

Что ж, если я прав, то это хорошая новость. Если Заря – заложник, то ее уж точно не продадут каким-нибудь византийским извращенцам. Вопрос: что им от меня надо?

А вот это мы попробуем выяснить прямо сейчас.

– Пойдем-ка к вашему пленнику, Мелькольв, – сказал я. – Очень хочу с ним поговорить.

– Не сомневаюсь, – кивнул норег. – Пойдем потолкуем, пока он не сдох.