Мы-Погодаевские

Во времена моего детства, помню, в деревне тоже кто-то иной раз бедствовал, не без этого. Он бедолагу обычно выручали всем миром. Это называлось «помочь». Не помощь, не глагол помочь, а именно такое новообразованное существительное женского рода с ударением на первом слоге — «помочь». Мама тоже к ней прибегала, когда нас срочно надо было переделывать в доме русскую печь и ворота. Помню, пришли мужики. Все сделали, как надо, а им за это угощение. Деньги брать было не принято. Печка, ворота получились красивые. Мне понравлись. Особенно ворота, обшитые тесом в елочку…

Я это вспомнил, ехал и думал: а почему бы «помочь» на государственном уровне не организовать для всей Сибири? Есть же нефтяные деньги, стабилизационный фонд, о котором много сейчас говорят, спорят, надо его тратить, не надо… Конечно, если просто раздать деньги, скакнет инфляция и тут же все их съест. Все избы с печками на них не поправишь. Но вот если с помощью этого фонда создать условия, которые привлекали бы деловых людей возможностью хорошо заработать, реализовать себя, богатейший край немедля ожил бы. Он же действительно богатейший. Российский Клондайк. И вянет, пропадает. Это же ненормально…

За окном автобуса очередная деревушка. Издалека вроде бы ничего из себя. Домики стоят на горушке в курчавых корабельных соснах, речка блестит, пашни на солнышке греются. Но подъезжаем поближе, и становится видно, что все в этой деревушке опять набекрень — от изб до заборов и калиток. Запустение. И большинство огородов вскопаны наполовину, хотя на дворе давно июнь. Но живут люди, в окнах зановески. И я понимаю, не потому земля у них «гуляет», что они лентяи — нет. просто сил, видимо, на все не хватает. Это старые люди. Некоторые говорят: да спились там все. Я не видел таких. Не видел ни пьяниц, ни побирушек ни на одной из наших стоянок. Пацаны, молодежь тоже почти не встречались. Старики там немощные в большинстве. А кто помоложе, ищут свои «клондайки» в других местах. Потому и налаживать жизнь, и рожать там некому.

Автобус бежал себе по таежной дороге, в салоне для пассажиров крутили по видику нескончаемый шумный боевик, я глядел по сторонам на встречные города, поселки, и все они располагали к тому только, чтобы помолиться. Господи. Научи, как спасти эту землю… Говорят уже, пишут, потерять Сибирь — потерять Россию. И то, что реально существует такая опасность тоже никакая не тайна. Что же, так и будем плыть по течению к этой потере, которая может обернуться всероссийской катастрофой?

С другой стороны, может быть, я рассуждаю, как человек пристрастный. И предпочитаю слушать единомышленников. А есть и другие соображения по поводу современного освоения Сибири. Одно из них таково. Устраивать там по-еврейски приличный быт, развивать по тем же меркам деловую жизнь — слишком накладно и нерентабельно. «Не в коня корм», как говорят в той же Сибири. Слишком суров климат. Слишком удалена территория от общепринятых, как говорится, «центров цивилизации». Потому во все времена сибирские аборигены, как бы у них хорошо дома ни складывались дела, все равно стремились в эти центры, в Европу прежде всего. По этой причине край и малолюден. Таким был всегда. И никакими срочными и великими капиталовложениями ситуацию резко не изменить. В советские времена пытались. Но тогда деньги особо не считали. А великие стройки до сих пор себя не окупили. И как только в начале девяностых годов стало попроще с паспортным режимом, предприимчивые сибиряки поспешили в европейскую Россию. За что осуждать их нельзя — возможностей там больше. Значит, чтобы остановить процесс, надо их поднять в Сибири до той же планки. А это — время. Из чего следует, до поры осваивать необъятные сибирские просторы лучше всего вахтовым методом. А самим сибирякам даже помогать переселяться в Европу. Сибирские же проекты тщательно просчитывать на окупаемость с учетом прогнозов миграции. Эта точка зрения сложилась как бы в пику советскому опыту развития края. Но она тоже небезупречна. Ее оппоненты уверены, что этак можно вообще сдать российскую территорию каким-нибудь китайским супостатам, которые уже и так на нее имеют виды. И даже тихо заселяют. Свято место пусто не бывает.