Мы потребуем крови

– Я сообщу совету о цели собрания, как только все будут готовы, – ответила я жестче, чем намеревалась.

Он выпрямился.

– Ваше величество.

Его место находилось слева от меня, и когда он опустился на колени, министр Оямада сел по мою правую руку. Он много сделал – привел сюда основные силы, разбил лагерь и приглядывал за чилтейцами, как и за двором левантийского императора, но с появлением Мансина снова переместился на менее значимую позицию. При дворе в Мейляне в его подчинении были бы сотни секретарей и чиновников, занимающихся поставками, торговлей и законодательством, но здесь он просто следовал за министром Мансином. Он слишком долго занимался только армией.

– Мы не можем ждать, пока чилтейцы нападут на Когахейру, – сказала я, набравшись смелости, чтобы сразу высказать свою позицию, как это делал генерал Мото. – По сведениям из города, Гидеон э'Торин больше не император, и его бывшие союзники среди кисианцев готовы нам сдаться. Если только до того их не перебьют чилтейцы. Если мы промедлим, погибнет слишком много кисианцев, а этого я не могу допустить.

Ответом на эти слова были молчаливые раздумья, и я знала, что все присутствующие вспоминают катастрофу в Сяне.

– Можно узнать, откуда поступили такие сведения? – спросил генерал Михри, не то чтобы с недоверием, но с намеком на него.

– Пришло письмо. От Сичи Мансин.

Все покосились на министра, но тут снова заговорил Михри:

– У которой есть причины быть на стороне левантийцев, учитывая ее брак с императором. Со всем уважением, ваше величество, но я не стал бы верить ее словам и рисковать, меняя планы. Атаковать чилтейцев до того, как они нападут на Когахейру, очень опасно.

– Тогда давайте атакуем их во время нападения на Когахейру, – предложила я.

– Рискуя, что на нас обрушатся все чилтейские силы, пока те, кто засел в Когахейре, будут спокойно наблюдать, – проворчал генерал Мото.

– Это правда, что капитан э'Торин нас покинул? – вдруг спросил генерал Михри.

Конечно, новость быстро распространилась. Вряд ли Рах мог уйти незаметно для солдат в карауле. Я могла бы сказать им, что понимаю, почему он ушел, могла бы развеять их страхи, но это было бы предательством доверия.

– Да, – ответил министр Мансин, и я задумалась, кто ему сообщил и что он знает.

Наверное, он обрадовался уходу Раха, даже на время, ведь видел в нем угрозу будущему империи. Угрозу мне.

– Поскольку Рах э'Торин дезертировал накануне битвы с Гидеоном э'Торином, это лишь усиливает мою тревогу по поводу того, – он посмотрел на Эзму, – что мы отправили левантийцев на поиски их соотечественников. Я доверяю им не больше, чем рассказу госпожи Сичи о самозваном императоре. Прошу прощения, министр, но когда, как не сейчас, говорить откровенно.

– Вы извиняетесь перед министром, а не перед предводителем левантийцев, чью честь вы только что опорочили? – сказал генерал Йасс обманчиво спокойным тоном. – Теперь я понимаю, почему в Кисии так долго считали нас лишь варварами, от которых следует избавиться.

Сидящий рядом с ним генерал Алон одобрительно буркнул, все беспокойно заерзали, хотя это и не имело отношения к предложенным изменениям планов. История наших отношений с разными горными племенами была малоприятной и кровавой, но я плохо знала, каким образом их включили в ряды армии. Однако слишком хорошо представляла себе, как эти же люди с тревогой говорят о союзе с горскими воинами. Империя, казалось, определялась тем, кого мы больше всего ненавидим, кто меньше всего похож на нас, даже если иногда это были другие кисианцы. Проклятые северяне. Жалкие южане. Я давно хотела исцелить наши внутренние разногласия, но восстанавливать придется не только отношения кисианцев с окружающими государствами, но и друг с другом.

– Вряд ли стоит сейчас это обсуждать, генерал Йасс, – сказал Михри. – Вне зависимости от нашего прошлого, сейчас мы говорим о левантийцах.

– О левантийцах, к которым я отношусь с большой симпатией. Похоже, всем требуется кровь наших воинов, но стоит только попросить взамен уважения и справедливости, как нам велят быть благодарными только за то, что позволили умереть за вас. – Он посмотрел на меня с полыхающим в глазах застарелым гневом. – Поскольку генерал Михри дал понять, что он против нашего союза с левантийцами, я при всех заявляю, что выступаю за сохранение этого союза, ваше величество. И я ценю, что вы уважаете их, несмотря на все возражения.

Он сложил руки перед собой и обвел взглядом всех сидящих за столом. Он закончил свою речь, но не закончил борьбу и бросал вызов каждому. Эзма как будто не слышала этот разговор, но генерал Йасс говорил не столько от ее имени, сколько от имени своего народа.

Напряжение разорвал министр Мансин.

– Как бы мы ни относились к союзу с левантийцами, – сказал он, вложив в слово «левантийцы» все свое отношение к ним, – полное безумие даже думать о том, чтобы идти против двух армий сразу, если ни одна из них нас пока не атакует.

Безумие. Я повернула голову, и Мансин не моргнув глазом выдержал мой взгляд.