Мы потребуем крови

– Только через пару часов, когда буду уверен, что здесь можно в безопасности дождаться подкрепления.

– Вы отправили сообщения Мансину и Оямаде?

Сперва он нетерпеливо ответил только кивком, но я недовольно подняла брови.

– Так что же?

– Поскольку мы не дождались ответа от министра Оямады до атаки, это может означать, что светлейший Бахайн покинет Когахейру прежде, чем до нее доберется Оямада, и это меня беспокоит. Министр Мансин может уже быть в пути, но вряд ли его солдат будет достаточно, чтобы выдержать осаду.

– Замок хорошо защищен, и мы послали гонцов.

– Да.

– Но вы все равно встревожены.

Он пожевал губу и шумно выдохнул.

– Не встревожен, ваше величество, просто беспокоюсь, поэтому мне трудно спать в самые темные часы. Но я всегда плохо сплю после сражения. Утром будет больше ясности.

При мысли о том, что мы сами загнали себя в ловушку, у меня заколотилось сердце, а стены надвинулись ближе.

– Ваше величество?

Голос Мото доносился откуда-то издалека, его фигура стала мутным пятном. Мы чуть не погибли, добывая корабли, чуть не провалили дело, не успев начать, и все это могло быть напрасно. А то и хуже. Повсюду ждала смерть, но если светлейший Бахайн отобьет замок, нас ждет самая ужасная судьба.

– Ваше величество?

Кто-то засмеялся, и я не сразу поняла, что это я.

– Вам следует отдохнуть, ваше величество, – сказал Мото.

В его голосе слышались жесткие нотки, но я не могла прекратить и захлебывалась воздухом. Теперь это уже был не смех, а просто всхлипы от паники.

– Возьмите себя в руки, – рявкнул Мото, когда в коридоре раздались быстрые шаги. – Лидер должен выглядеть уверенным, как бы себя ни чувствовал, надо говорить и идти дальше, независимо от того, кого и сколько вы потеряли или насколько близко к смерти подошли, это важно. Если вы хотите вести за собой солдат, то должны помнить об этом.

«Богов не существует. Есть только люди, – говорил император Кин. – Но если сумеешь внушить им надежду, то станешь почти богом».

Однако, глядя на генерала Мото, я думала о капитане, который пытался меня убить, и не могла не вспомнить другой урок Кина. Урок номер четыре. Иногда те, кто стремится тебе помочь, оказываются самыми злейшими врагами.

12

Рах

Пока тянулась ночь, мы не разговаривали. Под вечно моросящим дождем Амун как можно быстрее вел коня по болоту. Луна почти не давала света, но через час напряженного заглядывания ему через плечо я начал расслабляться. Амун ловко избегал столкновения с деревьями и низкими ветками, его умение быстро менять направление впечатляло даже бывалого Клинка.

Уверившись в его способностях, я позволил усталости взять верх и прижался щекой к его спине, крепко держась. Но отдохнуть не получалось. Какая-то из ран кровоточила, меня облепляла грязь, а болезненные судороги в ногах удивляли своей свирепостью.

И меня не оставляли мысли об Эзме. Она хотела моей смерти, и я был решительно настроен разочаровать ее.

– Заклинательница Эзма разозлится на тебя за то, что ты вернулся, – сказал я, когда Амун сбавил ход, пробираясь сквозь густое скопление деревьев.

– Гораздо сильнее она разозлится на тебя за то, что ты не помер. – Амун повернулся, чтобы я лучше его слышал. – За неисполнение кутума полагается изгнание?

– Да. И я буду трижды изгнанным изгоем, как мило. Придется придумать для этого новые слова.

Плечи Амуна затряслись от беззвучного смеха.

– Враг народа?

– Да, очень хорошо. Эзме понравится.

Он перестал смеяться, и я впервые вспомнил, как мы расстались, и задался вопросом, не об этом ли думает и Амун.

– Прости меня, – сказал я, все еще прижимаясь щекой к его спине. – За то, что бросил тебя в Чилтее.

– Ты не бросал. Я сам остался. Задним числом это оказалось не самое умное мое решение, но я не мог думать ни о чем, кроме потери Хаматет. Если бы гурт Шет, увидев приближение ублюдков, не уволок меня с собой, все было бы кончено. Я думал, что нашел хорошее место у заклинательницы Эзмы, но… кутум… проклятье.

Его пылкая речь идеально выразила мои чувства и, лежа головой на его спине, я усмехнулся, слишком устав, чтобы злиться.

– Но я не знаю, что нам делать, – продолжил Амун, напомнив мне о зияющей безнадежности, лежащей в конце любого возможного пути. – Следовать за ними кажется неразумным. Нам точно не в Когахейру, но сможем ли мы добраться до дома? Только мы вдвоем, с одной лошадью?

Я слишком устал, чтобы объяснять, почему пока не могу уйти, почему, несмотря ни на что, мне нужно именно в Когахейру, и просто сказал:

– Сначала надо пережить ночь. Конечно, они с большей вероятностью будут преследовать основную массу дезертиров, но…

– Но ты Рах э'Торин, и некоторые из них тебя по-настоящему ненавидят.

Я вспомнил ярость Сетта. Или презрительный взгляд Йитти. Или ухмылку Истет. Я никогда не собирался делать из себя врага собственного народа.

Я мог бы пропустить следующие слова Амуна, если бы не ощутил их вибрацию щекой, лежавшей на его плече.

– Как бы там ни было, у меня нет к тебе ненависти. Ты был хорошим капитаном и хорошим другом, и я хотел бы вернуть те времена.