Мы потребуем крови

Я нашла бы ее воспоминания в своем сознании, если бы захотела их видеть – они еще слишком свежи и болезненны, чтобы спрятать, но… меня отпугивала их яркость, их жар. Даже любопытство не могло заставить к ним приблизиться.

«Как ты мудра».

Я опустила на колени недопитую флягу и откинула голову на плечо капитана Энеаса. Яркий свет солнца обжигал даже через опущенные веки, и я не открывала глаза, целиком доверясь тому, кто нас вез. Восток. Я никогда не была в Кисии западнее дома Знахаря, всю остальную империю можно считать востоком.

«Я думаю, что, в конце концов, смогла бы контролировать его тело, – сказала императрица Хана спустя какое-то время тряски на лошади. – Оно уже начинало ощущаться более… естественно. Он сопротивлялся, но тень его присутствия в этом теле совсем слаба».

«А почему ты кричала?»

«Это не я».

Она побеждала. Должно быть, Лео этого испугался. Настолько, что страх вызвал вспышки ярости, которые я и видела, когда Хана рылась в воспоминаниях в своей голове. В нашей. Голова начинала ощущаться одним пространством с двумя обитателями, а не парой разных, и этого мне следовало бояться больше.

«Не беспокойся, госпожа Мариус, потеря здесь скорее моя, чем твоя. Ты хоть повысишь свой статус».

Я не снизошла до ответа.

– Колени следует преклонять как на восходе солнца, так и на закате, касаясь земли и ступнями, и руками, и сердцем, и головой.

Лео с легкостью удерживал книгу одной рукой за треснутый корешок. На сегодня мы остановились, солдаты снаружи палатки занимались своими солдатскими делами, а он сидел здесь на куче подушек, склонившись к лампе, укрытый от ветра и мороси.

– И сердцем, и головой, которые через землю, воздух и плоть сближаются с дыханием Бога в…

Я словно погрузилась в теплую ванну, но он неожиданно замолчал. Холодная дрожь пробежала от моей головы и до пальцев ног, и я очнулась от приятного оцепенения. Хватая воздух, Лео прижал руку ко лбу, открытая книга упала наземь.

Снаружи не умолкали звуки лагеря, а Лео тяжело дышал, судорожно втягивая в себя воздух, выдыхая и опять втягивая. То не было дыхание человека, страдающего от боли, однако он прижимал руку к голове и шипел.

– Лео?

– Читай, – сказал он сквозь зубы.

– Что?

– Читай! Прошу тебя!

С отчаянным вдохом он пнул ко мне книгу. Он только зацепил уголок, но это было все, на что он способен. Запустив руки в волосы, он опустился на подушки и больше не двигался, лишь грудь поднималась и опускалась, показывая, что он еще жив.

Тянулись секунды. Снаружи мир жил своей жизнью.

– Прошу, – чуть слышно произнес он.

Я потянулась за книгой, боясь, что он бросится и вырвет ее у меня из рук, но он позволил мне ее взять.

Это был прекрасный экземпляр в кожаном переплете, украшенном сусальным золотом, но уголки обтрепались, позолота кое-где отслоилась, а корешок стерся от прикосновения многих рук. Я открыла книгу на уроках благочестия, в том месте, где читал Лео, но по-прежнему ожидала, что он опять забьется в припадке.

– Колени следует преклонять как на восходе солнца, так и на закате, – прочла я, по-прежнему неуверенно, хотя хорошо знала эти слова. – Касаясь земли и ступнями, и руками, и сердцем, и головой.

Я читала, а Лео лежал и слушал. Его дыхание постепенно успокаивалось.

– И сердцем, и головой, которые через землю, воздух и плоть сближаются с дыханием Бога…

Трава щекотала мне лицо, и на этот раз, выплывая из темного моря сна, я чувствовала себя бодрее. Гудящий голос остался. Стал более отдаленным. Уже не моим, но тон был тот же, и я повернула голову. Неподалеку стоял на коленях капитан Энеас и бубнил свои молитвы. Солнце садилось, небо окрасилось розовым и оранжевым.

– А кисианцы молятся в определенное время суток? – спросила я не ради того, чтобы услышать ответ, а просто чтобы отвлечься от своего сна.

«Если тебя не интересует ответ, мы могли бы поговорить о чем-то другом».

– О том, например, как тебе удалось выйти за императора Кина, хотя ты тайно воспитывалась на ферме?

«Мы молимся во всякое время, когда это… подобающе или удобно».

– Ужасный ответ.

«Зато честный. Мы долго убеждали народ, что их император и есть их бог, а это подразумевало принижение всех остальных богов до уровня ниже императора. Теперь люди привычно придерживаются старых традиций, но редко имеют веру, которая когда-то сопутствовала этим привычкам».

– Но это означает поклонение человеку. А люди не заслуживают поклонения, как ты сама знаешь.

«Да, я знаю. Уж поверь, знаю».

– А что насчет Катаси Отако? Каким он был?

Мысленное пространство, которое мы вдвоем занимали у нее в голове, заполнилось молчанием, но я видела вспышки воспоминаний – высокий мужчина с однобокой улыбкой, и с этой стороны на щеке милая ямочка. Он скачет на лошади. Он поднимает огромный лук и трижды поражает мишень, и каждая стрела раскалывает другую. Ох, как он смеялся. Как смотрел на меня. Как он меня любил.

Мое сердце болело от любви, которой я никогда не знала. Которой никогда не испытывала.