Мы сделаны из звёзд

— На самом деле, это из серии все-девчонки-будут-вешаться-на-тебя-как-озабоченные. Но на фригидных он, видимо, не действует. — Дэнни пожал плечами, не заметив яростный взгляд подруги, не предвещающий ничего хорошего.

Он уже открыл рот, чтобы откусить шоколадное печенье, как Ли стащила его и раскрошила другу на голову. Тот не остался в долгу, сильно махая головой и стряхивая все крошки прямо на Ли.

Смех сотрясал палату. Я с изумлением наблюдал, как наша трагедия с катастрофическим исходом превратилась в забавную серию ситкома. Ведь еще недавно мы толпились у кровати Ли со слезами на глазах, не в силах поверить в то, что она очнулась.

Я задумался, что же все-таки определяло такие моменты. Как топографические кретины вроде нас умудрились найти правильные дороги по жизни? И где бы мы были, если бы свернули не туда?

Ли уже собралась откусить от печенья из упаковки, но Пит тут же остановил ее.

— Ты, что, сдурела? Хочешьсстоять в очереди на трансплантацию нового желудка?

Пит включил в себе внутреннего доктора и потянулся к перилам больничной койке, куда была прикреплена папка со списком прописанных ей лекарств и поставленных диагнозов.

— Посттравматическая пневмония, плеврит, язвенная болезнь желудка... — перечислял он, перелистывая страницы.

Дэнни, лежавший рядом с Ли, удивленно округлил глаза и почти подавился конфетами, которые успел запихнуть в рот.

— Сколько раз в неделю у тебя физическая терапия? — спросил он, внимательно изучая заметки врачей, при этом действительно разбирая их почерк.

— Один раз в день? — неуверенно ответила Ли.

— У тебя оскольчатый перелом кости, они хотят чтобы ты больше никогда не встала на ноги? — возмущался он. — И почему тебе колят так много фонтурацетама, когда нужно больше полипептидных биорегуляторов?

— На каком языке он говорит? — скривился Фиш.

— Кончай занудствовать, Питтсбург, — Дейзи встала со своего места и прошла в нашу кучу-малу у кровати. — Ли жива и здорова, и что-то мне подсказывает, что ее уже и атомный взрыв не убьет.

— Это еще почему? — удивилась Ли.

— Просто знаю, — пожав плечами, она сверкнула зелеными глазами и посмотрела на меня.

Мне был известен этот ее «у тебя будут большие неприятности» взгляд.

Я только усмехнулся.

Когда ребята вышли покурить и достать какой-нибудь еды из кафетерия, я остался в палате вместе с Ли. Она по какой-то причине игнорировала меня, когда мы находились в палате большой компанией, а если оставались наедине — убивала время пустой болтовней, словно что-то не переставая смущало ее. Но я был терпелив и с удовольствием слушал, как она говорит. На самом деле, мне начинало казаться, что ее голос всегда была лучшей частью каждого прожитого мной дня. Я мог слушать ее вечно.

— Меня заставляют питаться какими-то отбросами, — морщилась Ли. — Вчера принесли отруби на воде. Яблочный сок я принципиально здесь не пью — мне кажется, это просто переработанные анализы мочи. Спасаюсь тем, что тырю батончики мюсли у пенсионерки с сахарным диабетом через коридор, она за это заставляет меня слушать заветы Библии и читать имена участниц из «Холостяка», потому что у нее зрение минус шесть с половиной, и она не может...Ну что? — не выдержала, бросив на меня настороженный взгляд.

— Что «что»? — улыбнулся я.

— Ты смотришь.

— Смотрю.

— Ты странно смотришь.

— Я соскучился. — честно ответил я.

Она уже отрыла рот, готовая бросить что-то саркастичное в ответ, но тут же застыла, словно до нее вдруг дошел смысл моих слов.

— Правда? — подозрительно сощурилась она.

Я пересел со стула на край кровати рядом с ее бедром, взял ее руку в свою и слегка сжал. До жути странное ощущение пробрало меня изнутри. Я и горел, и мерз, и задыхался. Неизвестные химические реакции начали происходить на кончиках моих пальцев — там, где наши с Ли участки кожи соприкасались. Казалось, целый мир мог поместиться в те микроскопические клеточки пространства между нашими ладонями, и мне хотелось, чтобы между нами не было никаких незаполненностей, ведь я еще никогда не чувствовал себя настолько целым.

— Худшие три недели в моей жизни, — тихо сказал я, приближая свое лицо к ее.

— Хуже, чем когда узнал, что Эд Ширан не выпустит новый альбом?

Я усмехнулся, опустив лоб на ее плечо и спрятав в нем улыбку.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросила она, отнимая от себя мое лицо, чтобы посмотреть мне в глаза.

— О чем?

— Может быть, о Нью-Йорке?

Я призадумался, вспоминая.

— Ну, там слишком дорогие сигареты, самые лучшие таксисты, десятибальные пробки триста шестьдесят пять дней в году и не такой уж вкусный кофе.

— И это все? — она приподняла одну бровь.

— Я был в Нью-Йорке не ради Нью-Йорка. Я был там ради тебя, Ли.

Я сплел наши пальцы, мирно лежащие на краю кровати.

Вторая моя рука легла ей на затылок. Она прикрыла глаза, уткнувшись своим лбом в мой так, что наши носы чуть соприкасались.

— А что ты расскажешь? Какого тебе было...здесь?