Мы сделаны из звёзд

Мы неслись друг к другу как угорелые, пока с трибун, смеясь и похлопывая, на нас смотрели люди.

Я едва устоял на ногах, когда она набросилась на меня в прыжке, обвивая мою шею руками. Я обнял ее, оторвав от земли. Ее ноги обернулись вокруг моей талии, а я носом зарылся ей в волосы, поглощая знакомый, ставший уже родным запах.

Наконец-то этот день начал иметь хоть какой-то смысл.

Она смеялась, пока я кружил ее в воздухе.

— Не могла же я пропустить твою пафосную речь. — выдохнула она, улыбаясь мне в губы.

— Ты сбежала из больницы?

— Ради лицезрения твоей отвратительной прически? Я бы и из мертвых восстала.

Она растрепала мои помявшиеся под академической шапкой волосы и рассмеялась. Поместив моё лицо между своих ладоней, она провела большими пальцами по скулам. Ее глаза сверкали, губы изгибались в белозубой улыбке. Она смотрела на меня и была такой невероятно красивой.

— Не хочу говорить это первой. — тихо сказала она.

— Что именно? — я прижал ее крепче к себе.

— Что люблю тебя. Даже с этой дурацкой прической Фила Спектора, — призналась она, прикрыв глаза. — Люблю.

— Какими там антибиотиками они тебя накачали?

— Не знаю. Но я слушала группу «Алабама» по дороге.

— Видимо, самыми сильными. – решил я. — Я люблю тебя, Ли. Настолько, что готов пичкать этими пилюлями до конца жизни.

— Вот и договорились. — она кивнула и склонилась к моим губам, чтобы поцеловать.

Мы оторвались друг от друга только тогда, когда я услышал, как Лоуренс уже третий раз называет мое имя. Нехотя поставив Ли на землю, я поднялся на сцену, чтобы получить аттестат.

Лоуренс с улыбкой пожал мне руку и указал на трибуну с микрофоном, заставив меня вспомнить про речь выпускника.

С каменным лицом я кивнул ему и сделал несколько шагов к покачивающейся стойке. Поправив микрофон и стараясь не особо выпучивать глаза, я прокашлялся, начиная импровизировать:

— Отмучались, — усмехнулся я, вертя в руках аттестат. — Просто поверить не могу, что пришлось тухнуть двенадцать лет в этом месте ради корешка с печатью. — хмыкнул я. — Такой длинный путь и ради чего? Так получилось, что мы зависим от макулатуры, боимся ее, бережем, коллекционируем. Деньги, Билль о правах, Конституция, законы, постановления — бумажки, бумажки, бумажки. Пустая трата пространства. Вечно они все усложняют. — послышались хаотичные овации и свисты выпускников. — Я стою здесь не ради этого продукта целлюлозно-бумажного завода. Тогда зачем? Наверно, ради будущего. Оно, так или иначе, неизбежно, и что бы вам ни говорили — поправимо. Жизнь — это, конечно, не первый уровень в «Марио», она легко не дается. Впереди еще много разочарований, потерь, слез, ссор и обид. Но никогда не будет точки без возврата. Вы все люди — неависимые автономии. У вас всегда есть шанс все исправить.

Я снова услышал смешки и редкие похлопывания. Я смотрел на свою семью в первых рядах трибун. На друзей, на тех людей, которые были частичкой того пазла, из которого я состоял мой длинный, тернистый путь к этому месту на трибуне.

Я смотрел на Ли, которую за плечи приобнимала моя сестра. Ее улыбку я увидел бы даже за тысячу чертовых миль. Эта улыбка — все, что мне было нужно.

— Это был сложный год. И то, что я сейчас не раскачиваюсь в петле под ближайшим мостом, по большей степени не моя заслуга. Столько людей не давали мне упасть в бездну. Потому что не важно как, где и когда, значение имеет только кто. И это люди, которые вас окружают, поэтому окажите себе услугу — сделайте так, чтобы это были правильные люди. Ведь именно они делают вашу жизнь как минимум сносной. Можно застрять посреди степей в Зимбабве или в гуще гей-парада в Праге. Когда ты один, все это кажется катастрофой, а если с кем-то — то приключением. В этом весь смысл. Мы воюем. С религией, с однополыми браками, «Симпсонами» и даже с антибактериальным мылом. Это безумие, сумасшествие, которое нужно разделить хоть с кем-то, чтобы не свихнуться. Поэтому берегите человеческие ресурсы вокруг себя. Держитесь за тех, кто борется за вас. И всегда боритесь за них в ответ...

Даже знать не хочу, сколько травяного настоя в себя влила Лилиан в тот день, когда мы с Ли загрузили в мою машину свои вещи и приготовились уезжать.

— Установи себе таймер на каждые пятнадцать минут и пиши мне смс по сигналу, хорошо? Можешь писать даже чаще. Тебя это тоже касается, Ли! – причитала тетя, зачем-то расправляя на мне и без того ей же идеально-отглаженную футболку.

Крепко обняв ее напоследок, я поцеловал тетю в щеку и передал в объятия Филу, прежде чем она расплачется и начнет умолять нас остаться.

Когда мы сели в машину и тронулись с места, я взял Ли за руку.

— Это будет хорошая жизнь, Ли. Самая невероятная. Ты, я и Нью-Йорк. Я обещаю тебе. — проговорил я, всматриваясь в каждую черточку ее красивого лица.

Она улыбнулась мне.

— Только если мы не будем жить в Брайтон-Бич.

Я рассмеялся.

Вот она, наша жизнь.