Мы уходим последними… Записки пиротехника

А может, это и есть мерило человеческого счастья? Я сделал дело. Большое или малое – неважно. Важно, что кому-то нужное. И в ответ – спасибо. И в результате – чувство удовлетворения.

Уже дома я вдруг вспомнил, что так и не ответил сегодня девушкам из массовки, «самая» ли у меня романтическая профессия или «не самая». Наивный вопрос навел на сложные, почти «философские» мысли. Впрочем, тому была весьма реальная причина.

Сегодня, после того как я вывез снаряд, на Невском меня окликнули. Оборачиваюсь… Боже мой!

– Сколько лет, сколько зим! Откуда ты?

Старый товарищ, водолаз, с которым мы, пока он служил сапером, делили не одну командировку.

– Да вот приехал… Посмотреть, подкупить кое-что…

– Где же ты теперь разворачиваешься? Пошли, пошли куда-нибудь в сторонку, – заторопил я его.

– На Черное море перебрался. Работаю на спасательной. Давно уже…

– Ну и как? Это же так интересно!

Водолазы для меня – люди первого сорта. Старшего сержанта сверхсрочной службы Васю Скибу (сейчас он уже офицер, служащий где-то в других краях) я, бывало, готов был слушать часами. Мне всегда казалось, что жизнь их полна тайн и борьбы. А этот вдруг смотрит на меня так равнодушно и, жуя папиросу, цедит:

– А… Что там интересного! Скучно… Платят не очень. Приработаешь иногда – и ладно. Так жизнь и идет. А вы все такой же, товарищ старший лейтенант, – чудеса вам всюду мерещатся. А я их, если по правде, за тридцать лет ни разу не видел…

– Как же это так – не видел? – возмущаюсь я. – А помнишь, ну хотя бы, как мы с тобой на Север ездили? Помнишь?

– Это на озеро, да? А что там такого? Вода… яма… «Вода»… «яма»… И это про историю, которую я запомнил на всю жизнь…

* * *

В ту субботу вечером я сидел дома и весь был захвачен необычайными событиями, описанными известным американским физиком Дональдом Мензелом в книге под интригующим названием: «О летающих тарелках».

«…7 января 1948 года,—читал я,—на военно-воздушной базе Годмен, недалеко от Форт-Нокс (штат Кентукки) был замечен в небе непонятный предмет, по форме напоминающий «шарик мороженого с красной верхушкой…» Дежурный по аэродрому базы Годмен попросил поднять в воздух четыре самолета F-51 для расследования этого явления.

Командир звена капитан Томас Ф. Мантел связался с командным пунктом и доложил, что предмет движется вдвое медленнее, чем его самолет, и находится прямо над ним.

«Иду на сближение, чтобы лучше его рассмотреть, – радировал капитан Мантел. – Поднимусь до высоты 20000 футов и, если не смогу сблизиться, прекращу преследование».

Было 15 часов 15 минут (3 час. 15 мин. пополудни).

На этом радиосвязь с капитаном Мантелом прекратилась.

Спустя несколько часов его тело было найдено среди обломков самолета возле Форт-Нокс…»

Но дочитать мне не дали. Раздался телефонный звонок, и через полчаса я уже стоял перед майором Пятаевым, выхваченный из тихого субботнего отдыха его экстренным вызовом.

Он протянул мне радиограмму.

«Берегу озера образовалась непонятная воронка. Нужны специалисты и водолазы».

– Ясно?

– Ясно, Михаил Дмитриевич.

– Тогда собирайся. Выезжаем завтра в шесть утра.

…Оперативному совещанию в конторе лесоучастка, кажется, не будет конца. Уже далеко за полночь. В комнате стоят плотные облака дыма: думается, вот еще кто-нибудь закурит, и дым выпадет рыхлыми белыми хлопьями, как снег.

– Сколько, говоришь, там километров-то? – в который раз спрашивает нашего будущего проводника начальник участка.

– Не мерял я, – медленно, с неохотой отзывается проводник. – Если ходко идти, часов за семь будем.

– Нельзя пешком. У нас груз большой, – пугается старший среди водолазов майор Тихонов.

– С техникой туда ни в жисть не попасть…

Утром мы все-таки пытаемся пробиться на могучем лесном трейлере, но неудачно. Уже в двух километрах от поселка трейлер в самом прямом смысле слова тонет в разлившейся по весне речушке. Ничего не поделаешь – надо идти пешком. А одна только водолазная калоша весит двенадцать килограммов. По восемь – груза. Еще костюмы, приборы, инструменты. Как ни крути, – выходит по два пуда на брата. Идем пятнадцать лесных километров по южной стороне горы, по первозданной грязи, потом пятнадцать – по северной, рыхлым глубоким снегом. Ничего не вижу, кроме спины впереди идущего, ничего не ощущаю, кроме тяжести и горячего липкого пота. Два, три, пять, семь часов… Наконец по цепи проходит радостное сообщение: «Прибыли».

Несколько десятков шагов по жухлой прошлогодней траве, и мы увидели внушительную выемку, уткнувшуюся широким зевом в огромную полынью.

Василий Михайлович Бродский – наш проводник – побывал здесь уже дважды. Первый раз – примерно в девять часов вечера 27 апреля 1961 года. Он прошел берегом набухающего от весеннего тепла озера, постоял на широкой луговине, проверил маленькую плотинку на стоке и направился дальше. В семи километрах от этого места Бродский заночевал в лесу и утром пошел обратно. В восемь утра 28-го он снова оказался на берегу этого озера. И остановился пораженный, ошеломленный, потрясенный никогда не виданным явлением…