Мы уходим последними… Записки пиротехника

Не выдержали критики и гипотезы относительно летательных аппаратов. Были у нас разговоры насчет неопознанных спутников. Но теперь я знаю, что обломки ракеты-носителя космического корабля, в котором летал американский космонавт Джон Гленн, были подобраны в Южной Африке, на территории длиной восемьсот пятьдесят и шириной сто километров. Все-таки подобраны! Что же касается идеи об аппарате, упавшем и вновь взлетевшем, то опытные инженеры сильно сомневались в возможности существования устройств, способных выдержать такой колоссальный удар о мерзлый грунт и не растерять всех своих деталей до последнего винтика.

Один институт не нашел ничего особенного в пробах грунта. В другом категорически заявили, что радиоактивность образцов не превышает уровня обычного земного фона.

Следующими в плане стояли оползни и карстовые провалы.

Существует удивительно поэтичная румынская легенда. В ней говорится, что Земля наша покоится на трех священных столпах – Вере, Надежде, Любви. Согрешат люди против нравственности, расшатают устои – и сотрясается от этого Земля. Боюсь, что в связи с этой легендой геофизики должны быть не очень высокого мнения о моральном облике человечества: ежегодно они насчитывают более трехсот тысяч малых и больших землетрясений. Беспрерывная тряска и ряд других причин нередко приводят к нарушениям поверхностного слоя нашей планеты. Появляются оползни, провалы. Я очень уповал на что-нибудь подобное, но…

В Ленинградском университете нам убедительно доказали, что яма наша ничего общего не имеет с карстовыми явлениями, а доктор наук, специалист по механике грунта, окончательно похоронил идею оползня.

«Сгорела» и гипотеза о молнии. На кафедре высоких энергий Политехнического института весьма скептически отнеслись к утверждениям, что тут «поработала» линейная или шаровая небесная красавица.

Это был почти крах. Создавалось впечатление, что мы чего-то недосмотрели, недообнаружили, недособрали.

…С мрачными мыслями дежурил я в химической лаборатории, ожидая конца исследования. Наконец научный сотрудник – молодая женщина – подошла ко мне.

– Извините, пожалуйста, – виновато сказала она, – но… мы никак не можем объяснить или даже просто подтвердить зеленую окраску льда. Элементы, обнаруженные нами в пробах, никак не хотят быть зелеными в любом из известных нам сочетаний… Мы, разумеется, проверим, но это уже в четвертый раз…

Было чему удивляться! Хорошо, пусть я внезапно стал дальтоником, безнадежным дальтоником, но ведь лед-то видел не я один! Семь человек рассматривали этот чертов лед. И все семеро изумлялись: какой он зеленый! Правда, я и раньше учитывал одну закономерность, подмеченную гляциологами: под действием больших давлений лед иногда «голубеет». Но это должна быть целая льдина. Не может же быть так, чтобы одна половина куска подверглась большему давлению или удару, а другой в связи с этим – хоть бы что!

Но научная сотрудница безжалостно записала на листочке: «Определенные в растаявшем льду элементы не дают возможности объяснить зеленую его окраску, на которую указывали участники экспедиции».

Ничего определенного не дали исследования и других проб.

– Послушайте! – взмолился я. – Есть же еще зерна! Семена. Уж проверьте и их тоже!

Химики пожали плечами. Не представляющие никакого интереса зерна попросту отложили. Но когда, любопытства ради, их все-таки сунули под микроскоп, зерна вдруг засверкали металлическим блеском… Так никогда не блестят семена! Так никогда не блестит органика!

Через час я держал в руках заключение:

«В инфракрасном спектре порошка, полученного при растирании зерен, полоса поглощения, соответствующая колебанию группы С – Н, характерная для любого органического соединения, лежащая от 3 до 4 мю, – отсутствует».

Зерна были очень стойкими. Частицы их не разрушались ни в концентрированной серной кислоте, ни в ее смеси с плавиковой кислотой. Порошок, полученный из них, не растворялся и в соляной кислоте. Невзрачные, пустотелые зерна оказались единственными о чем-то говорящими следами. Они да молчаливая яма, обрывающаяся на берегу глухого озера…

Позже я выяснил, что зерна подобной формы могут возникать при высокотемпературных процессах, при сварке например. Да, могут возникать… Ведь химический состав наших зерен не дает основания предполагать, что они природного образования. Не встречаются в природе такие сложные конгломераты и в подобной компоновке. То, из чего они возникли, создано искусственно!

И все-таки об этой истории постепенно забыли, поскольку выяснилось, что ничего опасного для людей это явление не представляет. По-настоящему заинтересовать ученых мне так и не удалось. Но я иногда достаю из письменного стола фотографии, записи, акты и протоколы. Перебираю на ладони черненькие шарики. Перечитываю заключение: «… эти зерна неорганического происхождения и, по-видимому, не являются природным образованием»…