Мы умели верить

Будь она в Париже по любой другой причине и располагай она временем, когда не знаешь, чем себя занять, она могла бы позабавиться с ним. Какое дело, что он пьян, что он аферист, если она намеревалась просто использовать его? И, судя по тому, как он глазел на ее ноги, его не смущала их разница в возрасте.

После развода Фиона так часто меняла любовников, что друзья в шутку советовали ей вести свое реалити-шоу. Но это было так давно. Потом она занималась магазином, другими делами. А после того, как исчезла Клэр, она подолгу общалась с Дэмианом по телефону. В разговорах не было ничего романтического, но это помогало ей заполнить пустоту. Ей нужно было плакаться в чью-то жилетку, пусть даже за две тысячи миль. Она еще встречалась иногда с мужчинами, но это уже не приносило ей радости, как и секс.

Она призналась себе, что ей все же нравится, что рядом сидит Джейк и рассказывает, как ему нужны новые туристские сапоги. Приятно было знать, что он думает, будто она приехала сюда в отпуск. И когда к ней подошел Серж и почти силой взял у нее стакан воды, заменив его на бокал вина, оставленный ею на кухонной стойке, она посмотрела в окно на вечернюю парижскую улицу и сама в это почти поверила.

Было семь часов. Арно, по всей вероятности, уже на своем посту. Фиона сняла наручные часы и убрала в карман, чтобы не пялиться на них весь вечер.

– Расскажите мне о вашей жизни, – сказал Джейк.

– О моей жизни, – сказала она и хохотнула.

Она никогда не умела этого. Жизнь ее была бурной, но в кратком пересказе казалась скучной. Она поведала ему, что у нее диплом психолога, что поступила в колледж в двадцать четыре, что вышла замуж за преподавателя, потом развелась. Что владеет комиссионным магазином. Она не стала говорить, что отдает доходы в фонд помощи жертвам СПИДа[69]; это не вязалось с романтической, беззаботной версией ее истории, к тому же, ей совсем не хотелось отвечать на его неизбежные вопросы.

– Помогает ли вам образование психолога управлять магазином? – спросил он.

Ей показалось, она почувствовала вибрацию телефона, но, взяв его, увидела пустой экран. Фантомное чувство, вибрация ее нервов.

– Я родила дочь еще студенткой, – сказала она. – Так что хоть я и закончила учебу, но многое упустила.

– Понимаю, – сказал он. – Понимаю.

Хотя он не мог понимать ее.

Снова позвонили в дверь, и Ричард кинулся открывать.

Журналистка – Коринн – принесла букет георгинов и яблочный пирог. У нее были серебристые волосы и браслет из гладких зеленых бусинок. Казалось, она вся замотана в кашне. Она уже была знакома с Ричардом и Сержем и тепло поцеловала их в щеки. Она достала цифровой диктофон, но в остальном держалась так, словно просто пришла в гости.

– Давайте говорить по-английски, – сказал ей Ричард. – Отчасти для Фионы и… э… Джейкоба, но главным образом, вы понимаете, я хочу, чтобы мои слова звучали умно, если вы меня процитируете. Я все еще лучше владею родным языком.

Он подмигнул Фионе.

Коринн рассмеялась и сказала:

– Да, но что же получится, когда я переведу вас обратно на французский? Вам придется довериться мне!

– Есть вещи и похуже – не так ли? – чем довериться прекрасной даме.

– Видите, что он делает! – сказал Серж. – Сам флиртует для хорошего интервью!

Когда они уселись за стол и Серж принес корзину булочек, Ричард объяснил, что муж Коринн – известный художественный критик, и что ее статья для Libération была не только профессиональной, но и откровенно эмоциональной.

– Просто потому, что я вас так люблю! – сказала Коринн.

Джейк, слава богу, сидел тихо. Фиона считала бы себя ответственной, если бы он стал валять дурака. Она заметила с облегчением, что он все еще баюкает первый коктейль.

Фиона взяла свой телефон и снова подсунула под ногу. Было уже почти восемь. В другом конце комнаты открылась со скрипом балконная дверь. К вечеру потеплело, и теперь дул приятный бриз.

Коринн спросила Ричарда о самом недавнем проекте, крупномасштабных работах, которые, по-видимому, займут половину выставки. Фотография рта, как поняла Фиона, закроет всю стену. Фиона удивилась; она полагала, это будет ретроспектива.

Гуляш по-маррокански, приготовленный Сержем из молодого барашка с абрикосами, раскрывал всю свою пряность только после того, как его проглатывали.

Джейк, который пришел с блокнотом, но оставил его на диване, периодически задавал вопросы – довольно остроумные и краткие – о возрасте Ричарда. Как изменилась его работа, какие физические ограничения он испытывает, какие цели ставит в карьере.

– Забавно, – сказал Ричард, – когда я был в вашем возрасте, я полагал, что после пятидесяти все будет только угасать. Что ж. Страх старости – это единственный предрассудок, который опровергает сам себя, не так ли?

Фиона под столом открыла почту в телефоне. Письмо от Дэмиана: нет ли каких новостей за последние четыре часа. Отписка от сиделки с собакой.