Мы умели верить

Джейк снова притих, слушая рассказ Ричарда о подготовке к выставке, почтительно прислушиваясь к беседе Ричарда и Коринн о былых временах. Джейк был единственным из присутствовавших, для кого Ричард был Ричардом Кампо, человеком из телевизора, мастером, снявшим эпохальное фото девочки на Берлинской стене и получившим скандальную славу после сериала «Оскверняя Рейгана». Как все по-другому, если сначала ты знаешь художника как человека!

Фиона задумалась, что сказал бы Дэмиан, если бы увидел, как она сидит и отдыхает: удивился бы он, почему она не ищет дочь, или был бы рад, что она бережет себя, доверив это дело детективу. Поиски продвигались в этот самый момент, пусть она сама и не участвовала в этом.

Она повернулась к Ричарду, шутившему с Джейком.

– Хотите быть моим ассистентом? Я все время в поиске новых ассистентов.

– Потому что с ним невозможно работать, – сказала Коринн.

– И оплату обещаю ужасную. Даже хуже, чем у журналиста!

Серж объяснил Фионе, что Коринн дает вечеринку в честь Ричарда завтра вечером, точнее, вечеринку устраивает ее муж, у них дома, в Венсене.

– Ты идешь, – сказал Ричард Фионе.

Фиона кивнула, хотя еще ничего не решила.

– Можете мне рассказать, – обратилась Коринн к Ричарду, – о видеоинсталляциях? Мне особенно хочется написать про них. Мир мало знает ваше видео.

– И мир сам в этом виноват, – вставил Серж.

– Что ж, – сказал Ричард и посмотрел прямо на Фиону, словно это она задала вопрос. – Ирония в том, что исходный материал довольно старый. Это видео, которые я записывал на VHS в течение восьмидесятых. В Чикаго. Вы знаете, работать с VHS – это был кошмар.

Фиона наконец уловила его посыл и склонила голову. Восьмидесятые в Чикаго. Видео.

Взглянув на Коринн, он сказал:

– Я верю, они внушают оптимизм. Они полны жизни. Я смонтировал их современным глазом, но сам материал был отснят двадцать пять, тридцать лет назад. Это…

Он запнулся, и Фионе зловеще пришел на ум тревожный образ Кристофера Пламмера в «Звуках музыки», когда тот не смог и слова выдавить на сцене перед нацистами, пытаясь петь о своей родине.

– Вам нужно взять интервью у Фионы, пока она здесь, – сказал он. – Со мной вы можете увидеться в любое время. Но ее брат и те, другие ребята, они…

Он замолчал, быстро моргнул, помахал рукой перед лицом. И ушел на кухню, откуда спросил:

– Кто желает яблочный пирог?

– Он собирался сообщить вам, – сказал Серж Фионе.

– Там – что, съемка? – спросила она. – Там съемка?

– Нет, не съемка, это искусство.

– Окей.

Но Фиона почувствовала, как у нее запульсировали щеки. Она приехала сюда в поисках Клэр, но вновь обретенная минута с Нико, с Нико и Терренсом, с… Это было что-то. Разве не обещало и это особого рода спасения?

– Я хочу это увидеть, – сказала она.

Коринн рассмеялась.

– Как и весь мир! – сказала она. – Еще больше недели, нам придется подождать. И вам тоже.

Было почти десять вечера, и она примирилась с тем фактом, что Арно не позвонит ей до утра.

Ричард подал пирог с ванильным мороженым, и они взяли свои блюдца и вышли впятером на балкон, где ели пирог стоя, глядя вниз, на перегороженную улицу.

1985, 1986

Университет и галерея закрылись на новогодние каникулы, но Йель и Билл Линдси были рады, что на праздники в город приехали Шарпы – хороший предлог занять себя работой. Аллен Шарп состоял в совете кураторов галереи и, после самих Бриггов, Аллен и его жена Эсме являлись главными спонсорами. Это были прелестные скромные в запросах люди, склонные, скорее, поужинать у Билла, чем шиковать в «Le Perroquet». Йель познакомился с ними еще студентом Художественного института, где они всегда с готовностью спонсировали вечеринки и учебные мероприятия, и он подозревал, что они замолвили за него словечко, когда он устраивался в галерею Бригга. Они настояли, чтобы в гости к Биллу он пришел с Чарли, так что вечером 30 декабря, когда температура приближалась к нулевой отметке, Йель и Чарли с бутылкой мерло стояли на крыльце дома Билла в Эванстоне. Они прогулялись от надземки и пришли на десять минут раньше времени.

– Давай просто обойдем вокруг квартала, – сказал Чарли, который был, в отличие от Йеля, в теплом пальто и толстых перчатках.

Йель отверг эту идею, и они позвонили в дверной звонок.

Дверь открыла Долли Линдси – Йель один раз уже видел ее мельком – с таким видом, словно она бежала сломя голову, хотя комната за ней имела безупречный вид, и пахло томатным соусом. Она уже давно все приготовила. Долли была невысокой и полной, волосы уложены тугими завитками. Если Йель был прав насчет подавленной гомосексуальности Билла, то он выбрал себе подходящую жену: простую, но цельную; достаточно великодушную, чтобы на многое закрывать глаза. Йель не стал делиться этим подозрением с Чарли. Меньше всего он хотел, чтобы Чарли изводил его подозрениями насчет интрижки на работе.

– Давайте скорей заходите с холода! – сказала Долли, а затем, словно произнося реплику в школьной пьесе, добавила: – А это, должно быть, твой друг Чарли. Очень приятно.