Мы упадем первым снегом

– Я имею в виду, это работа Харпер – срывать прыжки. Что с тобой, Пейсли?

На самом деле я должна отрабатывать свою программу, пока не буду уверенно прыгать аксель, но хорошо сделать перерыв и поездить с Гвен шагом чоктау. Это легко.

Я отодвигаю воротник тренировочной куртки и чешу шею:

– У нас с Ноксом вчера возникли небольшие… разногласия.

– Из-за чего?

Я не могу ей рассказать. Мне бы хотелось просто с кем-нибудь это обсудить, но не в этом случае.

– О его будущем.

Мы рисуем дугу вокруг Эрина и Леви, которые пробуют тодес. Эрин почти лежит на льду, раскинув руки, его держат руки Леви, пока они крутятся вокруг собственной оси.

– Ты всегда такая загадочная, когда тебе плохо. Никогда не получается выудить из тебя хоть крупицу информации.

Прежде чем я успеваю ответить, по залу разносится голос Полины:

– Пейсли, чем ты там занимаешься? Аксель тебе не скажет спасибо, если ты будешь просто прогуливаться по льду!

Я вздыхаю, бросаю на Гвен извиняющийся взгляд и выполняю поворот «моухок» – смену ноги с переднего внешнего ребра на внутреннее внешнее ребро, чтобы выйти спиной на аксель. Мне удается сделать двойной, но у Полли совершенно не довольный вид, и я знаю, что у нее есть все основания сердиться. Через пару дней будет Skate America, и мы уже успели продвинуться до тройного акселя, пусть и с шатким приземлением, но я после него не упала. А теперь я чувствую, что эта история с Ноксом отбросила меня на много недель назад.

Я продолжаю пробовать. И еще, и еще, и еще, но сегодня все идет не так, как хотелось бы мне – и, прежде всего, Полли. После очередной неудачной попытки она напряженно хмурится, отталкивается от бортика и кричит:

– Ладно, Пейсли. Хватит. Пройдем по твоей программе.

Харпер проносится мимо меня за спиной у Гвен, чтобы продолжить тренироваться на другой стороне зала, освобождая мне место для программы. Возможно, мне мерещится, но мне кажется, что я вижу на ее лице сочувственную улыбку.

Я занимаю позицию: одна нога прямая, другая согнута, руки вытянуты так, что скрещенные пальцы касаются края конька. Вскоре Полли подходит к пульту, и по залу разносится «I See Fire» Эда Ширана. Я начинаю двигаться, вытягиваю руки вверх и начинаю с элегантных изменений направления и широких дуг. Когда звуки ноты первого куплета стихают, я переношу вес на левую ногу, замахиваюсь правой, втыкаю лезвие в лед и прыгаю двойной аксель. Я приземляюсь на правую ногу и, используя момент вращения левой, снова вдавливаю лезвие в лед. Левая рука и согнутая правая нога подтягиваются, прежде чем я отталкиваюсь левой ногой и делаю тройное вращение против часовой стрелки – тройной тулуп. Начинаются первые аккорды проигрыша, и я плавно двигаюсь в танце, в идеальном симбиозе со льдом. Я скольжу по его поверхности спиной вперед, переношу вес на левую ногу и вонзаюсь в лед правой, одновременно спрыгивая с левой. Мне удается быстро подтянуть руки и набрать достаточную высоту – чистый тройной лутц. Мелодия переходит к припеву. Я замедляюсь, двигаясь по глубокому краю, опускаю корпус и приседаю. Мои ноги дрожат от напряжения, когда я откидываю спину назад, параллельно льду, так что мой затылок почти касается льда во время глубокого вращения. Каждая мышца в моем теле горит, но мне все же удается выпрямиться и продолжать движение на крепких ногах. Пот струйками течет по шее, когда я делаю переключение с внутренней стороны конька передней ноги на внутренний край другой ноги шагом «моухок». В широком замахе я вытягиваю правую ногу, делаю полуоборот уже на льду, прежде чем оттолкнуться для тройного сальхова, за которым следует тройной флип – вращение на левой ноге, отталкивание правой. Играет проигрыш песни, и я начинаю танец, который уже показывала на Рождество на Серебряном озере. Я повторяю лутц и тулуп, вращаюсь в кораблике – руки и ноги широко разведены в стороны – и перехожу в бауэр, сгибая одну ногу впереди и вытягивая вторую параллельно сзади, выгнув спину назад.

Начинается конец мелодии, кульминация песни, инструментальная поддержка, взрывное «I see fire», ровно в тот момент, когда я вытягиваю правую ногу, вдавливаю конька в лед и прыгаю: тройной аксель, один оборот, два, три, и вот, половина, о боже, я его сделаю! «С ума сойти», – думаю я весь прыжок, и потом снова, когда приземляюсь на правую ногу. Она шатается, как у маленького жеребенка, но у меня получается.