Мы упадем первым снегом

Когда я приземляюсь обратно на хафпайп после вращения и скатываюсь с Air-to-Fakie, я выхожу на позицию для следующего прыжка. Хоть я и нетрезв, но хафпайп четко вырисовывается в голове. Выполнение сложных трюков каждый раз дает мне мощный заряд, который наполняет меня эйфорией и заставляет забыть обо всем остальном. Так происходит и сейчас. Мое тело напряжено, я занимаю идеальную позицию, сосредоточившись на конце хафпайпа, и в нужный момент спрыгиваю с него, чтобы сделать McTwist. Воздух рассекает мое лицо во время сальто на 540º, и на мгновение я не замечаю ничего, кроме вращения, ощущения свободы, легкости и счастья. Моя доска приземляется в идеальной стойке обратно на хафпайп, прежде чем я смещаюсь вбок и останавливаю ее. У меня даже дыхание не сбилось. На тренировках я привык к гораздо более сложным прыжкам, но McTwist по-прежнему каждый раз наполняет меня чувством удовлетворения. Это был первый прыжок, которому меня научил папа. Первый прыжок, который мама…

Я обрываю мысль, прежде чем она успевает причинить боль, и наклоняюсь, чтобы расстегнуть пряжки на ботинках. Тяжело дыша, я снимаю доску с ног и падаю на спину, устремив взгляд в небо. Первые звезды мерцают надо мной, одна ярче другой. При каждом выдохе в воздухе появляются белые облачка. В нашем отеле, у подножия склона, вечеринка в самом разгаре, но здесь, на вершине, я не слышу громкой музыки. Абсолютная тишина. Ни единого звука, кроме моего дыхания.

Обычно я провожу здесь вечерние часы, когда хочу подумать. Или когда мне нужна тишина и покой. Я ненадолго вспоминаю Уайетта, который ходит на каждую вечеринку, как будто не может прожить ни одного вечера без громких звуков и толпы людей. С тех пор как Ариа ушла, тишина для Уайетта означает лишь пустоту и одиночество. Но для меня она не пуста. Тишина полна ответов. Нужно только как следует к ней прислушаться, чтобы понять себя.

Глядя на звезды, я снова думаю о Пейсли. О том, как округлились ее глаза, когда она пролила кофе на мои штаны, а затем изо всех сил старалась мне показать свой характер. Я задумчиво стягиваю с рук перчатки и запускаю пальцы в снег, не отрывая взгляда от звезд.

Сегодня у Пейсли первый рабочий день в отеле. Отец показывал ей туристическую зону, поэтому я до сих пор с ней не пересекался. А потом сам ушел сюда, как раз перед тем, как она закончила работу. Не знаю, как все сложится в ближайшее время, когда мы будем жить под одной крышей. Будет сложно ее избегать. В первую очередь потому, что я не знаю, точно ли мне это нужно. Разум кричит, что я должен ее игнорировать, чтобы защитить себя. «Никаких фигуристок, Нокс. Никаких фигуристок». Но сердце отчаянно пытается убедить меня в обратном. По нему разливается странное тепло, когда я думаю о ее нежных чертах лица. О том, как она поднимает свой острый подбородок каждый раз, когда хочет заявить о себе.

Я выдыхаю задержанный воздух и поднимаюсь. Нет смысла сидеть тут дальше. Рано или поздно Уайетт вместе с остальными начнут выяснять, куда я делся, и тогда мне придется им объяснять, почему я катался на хафпайпе один, в полной темноте.

Чем ближе я к отелю, тем громче становится музыка. За большими окнами я вижу толпу людей, половину из которых я даже не знаю. Большинство гостей вечеринки – туристы. Я провожу рукой по волосам, стряхивая с них снег. Если папа узнает, что я катался без шлема, он меня убьет.

Уайетт сидит в джакузи с девушкой, которую притащила его сестра. Свет от пола подчеркивает его разгоряченные щеки. Он раскинул руки в стороны и перебирает пряди брюнетки. Готов поспорить на свой сноуборд, что сегодня он затащит ее в постель. Уайетт всегда был экстравертом и часто отрывался на вечеринках, но с тех пор, как между ним и Арией все закончилось, он стал вести себя как настоящий нимфоман. Не знаю, пытается ли он забыть ее. Мы не обсуждаем наши чувства.

Я решаю обойти дом и пройти через гараж, чтобы не привлекать к себе внимания. Вылезая из снаряжения для сноуборда и стаскивая с ног ботинки, я молюсь, чтобы Пейсли уже была в своей комнате, и чтобы мне не пришлось ее видеть до конца вечера. Я мысленно проклинаю себя за то, что не отговорил отца брать ее на работу. Не знаю, что на меня нашло. В тот момент мною опять овладело то самое чувство теплоты в животе. Моя голова, по-видимому, находилась в режиме ожидания.

Из гостиной доносятся крики. Похоже, народ кого-то подбадривает. Я ненадолго задумываюсь о том, сколько мне сегодня можно выпить, чтобы выбросить Пейсли из головы и при этом оставить силы на завтрашнюю тренировку, когда закрываю за собой дверь и вижу источник шума: Камила, сестра Уайетта, стоит на нашем бильярдном столе и танцует стриптиз. Парни, больше половины из которых, скорее всего, женаты, суют ей долларовые купюры. Она принимает их с соблазнительной улыбкой.

– Мне, конечно, все равно… – внезапно слышу я голос рядом с собой.

Когда я понимаю, что это Пейсли, я вздрагиваю. Хорошо, что в этот момент бас в песне достигает своего пика, и мою реакцию можно списать на музыку.