Мы упадем первым снегом

Внезапно у меня возникает желание окунуть палец в парфе, потому что моя пьяная голова подсказывает, что это меня охладит. Так я и делаю – даже двумя пальцами – и облизываю их. А потом повторяю все заново. После третьего раза я наглею и начинаю загребать пальцами больше, когда в поле моего зрения попадает рука Пейсли и выхватывает тарелку у меня из-под носа. Она делает это незаметно, с бесстрастной улыбкой на лице, как будто просто убирает пустую посуду. Впрочем, ее покер-фейс не слишком помогает, потому что все за столом смотрят на меня так, будто я сошел с ума. Даже ежик. Мой самый большой фанат. О-о-о-ой.

Спонсор рядом с Большим По прочищает горло. Я не очень хорошо его знаю, но он был одним из первых, кого мой отец смог привлечь на мою сторону. Он представляет компанию DOPE. Его имя постоянно вылетает у меня из головы. Томас… Дженсен? Джеркинс? Не знаю, но он похож на Йоду, и мне это нравится.

– Тебе нехорошо, Нокс?

– Я чувствую себя прекрасно, – я протягиваю руку через стол и беру из вазочки клубнику. – Я в отличном настроении.

– О, я в этом очень сомневаюсь, – Аманда разражается слащавым смехом, дьявольским до невозможности. О, Боже, как я ее ненавижу. Я никогда никого не ненавидел, даже Джейсона Хоука, но ее я ненавижу. Ее взгляд устремляется на Пейсли. Она щелкает пальцами и указывает на свой пустой фужер из-под шампанского:

– Еще, пожалуйста.

– Не говори так с ней, – произношу я.

Рядом отец скрежещет зубами и безмолвно приказывает мне заткнуться, но, умоляю, я же Нокс Винтерботтом. Я никогда не держу язык за зубами.

Аманда обиженно моргает:

– Как с ней не говорить?

– Как будто ты выше нее по статусу. Потому что это не так.

Ложка Джо Дюбуа пронзает парфе и ударяет по тарелке слишком сильно, чтобы это было случайностью. Я перевожу на него взгляд, а он раздувает ноздри.

– При всем уважении, Нокс. Эта девушка – ваша домработница. Ее работа – обслуживать нас.

– Она здесь не для того, чтобы…

– Нокс, – останавливает меня Пейсли, поднимая фужер Аманды. – Успокойся. Все в порядке.

Мне хочется вскочить и заорать, что все совсем не в порядке, потому что она для меня – все, просто все, а Аманда высокомерная, коварная и, я вдруг осознаю, что она такая же, как все, с кем я общался все эти годы. Представить, что теперь, когда я знаю Пейсли, все будет так же, как раньше… невозможно. От одной этой мысли у меня урчит в животе. Хорошо, может, это из-за алкоголя, но это вряд ли.

– Да, Нокс, – шипит Большой По рядом со мной так, что слышу его только я. Его лысина значительно увеличилась с тех пор, как я видел его в последний раз, – в геометрической прогрессии по отношению к его животу. Еще одна ложка парфе – и я могу поспорить, что центральная пуговица его рубашки выстрелит в салфетку на его груди.

– Да что с тобой такое? Я люблю тебя, чувак, но ты сейчас все портишь. Причем основательно.

Он любит меня только потому, что мы родственники. Он мне не совсем родня. Большой По – кузен брата моего сводного дяди по материнской линии или кто-то в этом роде. А еще он работает в Rockstar Energy.

– Мне все равно, – бормочу я и начинаю качаться на стуле. – Абсолютно все равно.

На секунду отец срывается с цепи. Его покерфейс пропадает, когда он тянется к спинке моего стула и возвращает его на пол с деревянным стуком.

– Возьми. Себя. В руки, – шипит он сквозь стиснутые зубы.

Я больше не в настроении. Этот вечер меня раздражает. Аманда меня раздражает. Я уже подумываю просто встать и пойти спать, когда стук каблуков возвещает о возвращении Пейсли, и я решаю все-таки остаться.

– Вот, – говорит Пейсли и ставит шампанское перед Амандой. – Прошу.

Ее голос звучит сладко. Как сахар. Или мед. Или поп-тартс с коричневым сахаром и корицей.

Поп-тартс с коричневым сахаром и корицей? Вот зараза. Началось. Я становлюсь человеком, который сравнивает людей со сладостями. Я ненадолго задумываюсь о том, какой сладостью был бы я. Вероятно, чем-то непримечательным, переоценивающим свое влияние на окружающих. Конфеткой от кашля или что-то в этом роде.

Аманда не благодарит. Она делает глоток из бокала и так морщится, что это не может не заметить никто за столом.

Ежик обеспокоенно оборачивается к дочери:

– Все хорошо?

Я закатываю глаза. К сожалению, Джо это замечает, но мне все равно.

– Нет, – она морщится так сильно, словно глотает воду от консервированных грибов. – Я пила не «Дом Периньон», а «Руинар Розе».

Аманда не была бы сладостью. Она была бы банкой горчицы.

– Ой, – лицо Пейсли заливает краска. – Простите. Я исправлюсь.

Может, дело в количестве алкоголя, а может, в избытке тестостерона. Как бы то ни было, я уже готов сорваться, когда осознаю, насколько неловко чувствует себя Пейсли в этой ситуации. Я так зол на Аманду, что мне хочется выплеснуть «Дом Периньон» на ее чрезмерно облегающее платье.

– Все в порядке, Пейсли. Останься, – я бросаю на Аманду ледяной взгляд. – От нее не убудет, если она выпьет «Дом Периньон».