Мы упадем первым снегом

Девушки смотрят на меня с подозрением, когда я решаюсь войти в логово львов. Они внимательно рассматривают мое тело, одетое в объемный шерстяной джемпер, рукава которого мне приходится закатывать, узкие джинсы, разноцветные вязаные носки, которые подарила мне Рут, и шлепанцы. Я слышу их мысли, такие явные, такие громкие, словно они кричат мне прямо в лицо. Я не полуголая, как они. Значит, я инородное тело. Та, кому не место на этой вечеринке, потому что я не соблюдаю дресс-код. Они смотрят на мой шерстяной джемпер так, будто он лучшее в мире средство против внимания мужчин.

Мне плевать на их взгляды. Серьезно, я к ним невосприимчива. Если бы они знали, какие взгляды я выдерживала всю свою жизнь в Миннеаполисе, они бы сразу же сдались и поняли, что им не соперничать с моим прошлым. Единственное, чего я хочу, – это найти Нокса и надавать ему пинков.

Я протискиваюсь мимо особенно потной группы девушек, одетых в крошечные бикини, как будто это не Аспен на Рождество, а Хэмптон в разгар лета. Одна из них спотыкается, уступая мне дорогу, и опрокидывает мне на руку содержимое своего красного стаканчика. Судя по запаху, это виски. Я морщу нос.

– Ой, – бормочет она, следом выдавая отрыжку. – Я случайно.

Получилось больше похоже на «слущн».

Я смотрю ей в лицо и вдруг понимаю, кто это. Камила. Сестра Уайетта, которая на последней вечеринке позволяла незнакомым мужчинам засовывать деньги в каждую щель своего тела. Камила, которая явно перепила. Она еле стоит на ногах. Одной из ее подруг приходится ее поддерживать, при этом ее голова странно качается взад-вперед.

– Камила, – говорю я, протягиваю руку и хватаю ее за талию, потому что она едва не падает на землю. – Где твой брат?

– Мой брат, – повторяет она. Ее веки вздрагивают. – Везде и нигде.

Я смотрю на нее, вглядываюсь в безупречное, симметричное лицо, обрамленное шоколадно-коричневыми пляжными волнами, и думаю о том, насколько ей, должно быть, плохо.

– Ладно, идем со мной. Давай.

Я отталкиваю ее блондинку-подругу, беру Камилу под руку и тащу через огромную гостиную. Если бы это был вид спорта, то я бы точно принесла золото для своей страны, потому что Камила едва может идти. Она качается из стороны в сторону, висит на мне, как мешок с картошкой и, кажется, вот-вот упадет.

Уайетт прислоняется к кухонной стойке и засовывает язык в рот какой-то красотке в бикини из сотни других, будто хочет слиться с ней воедино. Я кладу свободную руку ему на плечо и оттаскиваю его от девушки так, чтобы он посмотрел на меня.

– Эй, – говорит он. Его взгляд затуманен. – Что за дела, Пейсли?

– Твоя сестра, – шиплю я, с трудом удерживая Камилу. – С каким бы дерьмом тебе ни пришлось иметь дело, Уайетт, разберись с ним.

Он смотрит на Камилу и моргает, словно только сейчас заметив ее. Затем он отпускает девушку рядом с собой, словно обжегшись о ее голую кожу, и в один шаг оказывается рядом с Камилой.

– Мила, – говорит он тихо, беря ее лицо в обе руки, и я вижу столько нежности в его взгляде, столько любви и заботы, что на мгновение я чувствую укол в груди и мне хочется, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня так же. Хочу, чтобы хоть раз в жизни кто-нибудь посмотрел на меня так, как Уайетт смотрит на свою сестру. – Мила, посмотри на меня.

Она пытается, и я вижу, как она напрягается, но в последнюю секунду она отворачивается и блюет в раковину. Я держу ее за волосы, потому что у меня рефлекс. Я часто так делала в Миннеаполисе, когда была маленькой, беспомощной и совсем другой. С моей мамой. Я была чемпионкой мира по держанию ее тонких, ломких волос, пока ее рвало результатами ее алкогольно-наркотических и, кто знает, каких еще выходок в отвратительном уличном туалете возле нашего трейлера. Рвотные позывы Камилы напоминают мне о тех моментах, и эти воспоминания еще противнее, чем туалет с выгребной ямой.

Отвратительно. Отвратительно.

– Джейк!

Высокий парень высовывает голову из холодильника, в руке у него бутылка воды.

– Ты же трезвый, да?

Упомянутый Джейк кивает Уайетту:

– А что?

– Можешь подвезти нас с сестрой до больницы?

Взгляд Джейка переходит на Камилу, чье тело снова содрогается. Я слышу, как она хнычет.

– Вот так, – бормочу я ей на ухо, успокаивающе поглаживая ее спину кругами. – Все будет хорошо.

– Ладно, – говорит Джейк, подходит к нам и протягивает Камиле бутылку с водой. – Держи. Пей, пока мы идем к машине, хорошо?

Камила бледная, как мел, к ее щеке присохла рвота, к которой прилипла прядь волос. Дрожащими пальцами она берет бутылку, а Уайетт обнимает сестру мускулистой рукой и кивает мне. Напряженная челюсть, застывшие черты лица.

Я смотрю, как они втроем идут к входной двери. Камила едва может сделать шаг, не шатаясь, поэтому Уайетт кладет вторую руку ей под колени и поднимает ее, чтобы ее понести.

Мой взгляд отрывается от входной двери, когда я слышу, как кто-то раздраженно фыркает. Девушка в бикини дергает завязки своих трусиков и смотрит так, будто хочет меня ими задушить.

– Ты что, запала на него? – спрашивает она.

– Что?