Мы вернемся

Тело затекло от неудобного положения, и Элис едва не упала с кровати Микалины прямо на пол. Взбудораженная внезапным пробуждением, она открыла глаза и тихонько потянулась. В комнате гостили теплые вечерние сумерки, окрашивая все вокруг серым. Вставать и что-то делать не хотелось – во сне никто не рыдает, не предает и драться не лезет. Элис посмотрела на темные полосы на лице Микалины – они так торопились уложить ее спать, что даже не обработали эти царапины. За это они еще успеют получить от Костры, а сейчас нужно было встать, иначе боль станет просто нестерпимой. Голова гудела, словно налитая свинцом, и Элис медленно выпрямлялась на узкой для троих кровати Мики. Тут же подскочила Вик – ее рефлексы были безупречны. И только Мика под действием успокоительных спала без задних ног. Возможно, впервые так сладко со дня свадьбы.

– Она спит? – Виктория двигалась четко и легко, словно не спала в неудобной позе на маленьком клочке кровати.

– Ага. – Элис спустила ноги на пол и скривилась от противного похрустывания затекших суставов. – Пойдем, нужно что-нибудь поесть. Пусть Мика отдыхает.

Они тихонько вышли из комнаты, плотно прикрывая за собой дверь, чтобы Мику никто не потревожил. Молча спустившись на кухню, Вик достала из холодильника коробку с сэндвичами, которая была подписана их именами – заботливым, но слегка нервным почерком Костры. Элис захватила с собой пакет сока и два стакана и кивнула в сторону двери – сидеть на кухне абсолютно не хотелось, словно у стен действительно были уши.

Устроившись на прогретом солнцем крыльце, девушки принялись ужинать, думая каждая о своем. Они остались одни в этом неравном бою за справедливость, и это угнетало обеих.

– Как мы проморгали? – Элис жевала сэндвич с прошутто, но абсолютно не чувствовала вкуса. С таким же успехом можно было поужинать травой с газона.

– Потому что дуры влюбленные! Видно же было, как Мика смотрит на этого урода! Она только о нем и говорила. Но у нас ведь любовь была, где нам до нее… Сияющая только беды приносит в этот дом!

– Вик, Ветер не мог не помочь ей. Мы все знаем, как он ее любит. Тем более в ситуации, когда ее бросил муж и отчасти в этом виновна Мика. Это же Ветер…

– Он всех прощает! Всех, Элис! – Вик с досадой вернула в коробку надкусанный сэндвич. – Сестру свою убогую, которая держит его на коротком поводке. Эвана, просто потому что он Эван – и даже разобраться не пытается в ситуации! И только я для него стала чужая, мое мнение ничего для него не значит!

Виктория шмыгнула носом, стараясь за злостью спрятать свою обиду и боль.

– Все так плохо?

– Я не знаю… – Вик разом поникла, осунулась, сбросила свою броню смелой и самодостаточной девушки. – Мы были так счастливы, а теперь… Даже по прибытии мне не хотелось так сильно ударить его, доказать свою правоту или хотя бы достучаться до него. А он все смотрит на меня своим понимающим печальным взглядом да головой качает. – Виктория смахнула набежавшие слезы и снова взяла себя в руки: скрывать свою слабость ей было куда привычней. – Ты сама-то как, Эл?

– Как персонаж дрянного романа, где твой любимый – главный злодей, а люди вокруг – двуликие сволочи да мудрые советчики. И никакой ясности.

– Ты любишь его?

– Не знаю. – Элис вспомнила слова Серены и поежилась. Хотя у самой цветочницы были странные представления о любви, судя по ее прошлому. – Я люблю того Эвана, которого знала. Я скучаю по нему, Вик, ужасно скучаю. Невыносимо видеть его каждый день и понимать, что это другой человек! Я запуталась. Я впервые за много месяцев мечтаю только об одном – вернуться.

– Домой?

– Да хотя бы в начало этой истории. Там не так больно.

– Ну, не разводи сырость, солдат! – Вик, глаза которой все еще блестели, как обычно приняла командование на себя. – Мы вернемся! Обязательно вернемся куда-нибудь поближе к счастью, слышишь? Вот это все, – она указала головой в сторону дома, где сейчас сконцентрировалось, казалось, все горе планеты, – это не конец.

В лучах заходящего солнца эти фразы звучали как мантра, и Элис очень хотелось верить, что Вик права и все непременно наладится. Даже в самых дрянных историях наступает белая полоса.

– Можно сегодня остаться у вас? – Вик неловко теребила бирюзовые кончики волос. – Не хочу спать в одной комнате с этой буйной… еще покалечу ненароком, Ветер этого мне точно не простит.

– Оставайся, конечно. Только меня не калечь в порыве гнева, ладно? А то останешься одна на стороне добра.

Вик ухмыльнулась и вернулась к своему сэндвичу.

– Мне кажется, они думают, что мы как раз-таки на стороне зла. Ну или, по крайней мере, упрямства.

– Зато какие очаровательные! – Элис смогла не только рассмешить Вик, но и немного разбавить внутреннее напряжение. И хоть надежда на скорую белую полосу грела душу, пока впереди маячили лишь ссоры и слезы, – это было понятно и без провидцев.

* * *

– Элис! Элис! Вик! – Истошный крик вырвал из непродолжительного и без того беспокойного сна. Виктория, как всегда, среагировала молниеносно, вскочив напротив взволнованной Лин.

– Что случилось?

– Микалина… – только и смогла произнести Лин и заплакала.