Мы все умрём. Но это не точно (СИ)

Грейнджер осторожно дотронулась кончиками пальцев до резинки трусов и медленно потянула вниз, высвобождая пульсирующий стояк. По его чувствительной коже прошёлся холодный сквозняк, поднимая волну мурашек на руках и шее. Она аккуратно спустила с него бельё к самым щиколоткам и вновь замерла, разглядывая его полностью обнажённого. Член задорно торчал, влажно поблёскивая сочащейся смазкой. «Ну теперь точно сбежит, » — подумал Теодор, но Гермиона скользнула руками по его бёдрам и нерешительно провела пальцами по выступающей венке, словно раздумывая, как подступиться. Нервные рецепторы послали в мозг сладкое, тёмное чувство предвкушения.

Она аккуратно сжала основание кольцом пальцев и провела рукой по всей длине и обратно, размазав большим пальцем выступившую смазку, и неуверенно прикоснулась губами к обострённо-чувствительной головке. Так нежно… Тео застонал и до боли прикусил губы.

— Смелее, — он мягко погладил её по волосам.

Гермиона нежно обхватила член всей ладонью, скользнула влажным языком по венкам, оставляя прохладный, мокрый след, и принялась осторожно касаться головки самым кончиком, очерчивать её по краю и несмело посасывать губами… Она делала это как-то неловко и неумело, что даже раздражало. Тео начал терять терпение и поэтому просто надавил ладонью на затылок.

— Возьми его, — вновь повторил он. Пот стекал по вискам, кудри мешали и лезли в глаза, Теодор зачесал ладонью волосы на затылок, но они вновь рассыпались по лбу. Чрезмерное напряжение начало перерастать в жгучее раздражение. Нотт нетерпеливо двинул бёдрами ей навстречу, и Гермиона слегка втянула в рот тонкую кожу. Лучше, но недостаточно. Он погладил её по волосам, еле сдерживаясь, чтобы не собрать копну в кулак и просто не вдолбиться в неё самому.

— Смелее, — прошипел Тео сквозь зубы.

Придерживая рукой у основания, она крепко сомкнула губы, старательно вобрала его член глубже. Внутри неё было влажно и тесно. Головка упёрлась в рельефное нёбо, и ему захотелось толкнуться дальше, прямо в горячее горло. Но она, судорожно вздохнув, отстранилась и посмотрела на его член так озадаченно, словно это было уравнение. Дать тебе учебник? Тео закусил губу, чтобы не засмеяться вслух. Подсказывать ей ничего не хотелось. После небольшой паузы Гермиона вновь дотронулась губами, обвела языком каждую венку, уретру и приласкала уздечку. Грейнджер делала это так старательно и выверено, будто прокручивала в голове план-схему по анатомии. Три секунды на одно действие, три секунды на другое… Но ему даже нравилось.

Наконец, она начала осторожно насаживаться ртом на член, пытаясь с каждым разом взять чуть больше и помогая себе мокрыми от слюны пальцами. И это ощущалось прекрасно. Теодор запустил свою руку в её волосы, простонав что-то между «не останавливайся» и «охуеть».

Грейнджер послушно двигала головой, и Теодор в изнеможении прикусил губу. Нет, это не был самый техничный минет в его жизни, он даже не был самым страстным в его истории, неуверенный, осторожный — да. Но это было больше, чем простое физическое возбуждение. Теодор хотел именно её. И поэтому чувствовать полные, мягкие губы Гермионы, аккуратно скользящие по его члену, было восхитительно. Он со стоном откинул голову, не совсем веря в то, что происходит прямо сейчас. Проститутка уже давно бы заглатывала, влажно чмокая, но Грейнджер оказалась такая нежная и старательная, что можно было кончить только от осознания того, кто стоял сейчас перед ним на коленях, и с каким усердием она вбирала в рот его член. Нарастающее возбуждение сбило тонкое, неприятное, царапающее ощущение. Его словно резко вернули с небес на землю. Ну конечно, мог бы и догадаться, что так произойдёт.

— Зубы, — недовольно процедил он, потеряв всякое терпение. — Спрячь их и хорошенько используй свой язык.

И, не дожидаясь её реакции, толкнулся внутрь, сжав пальцами кудри и в блаженстве застонав, когда Гермиона вновь насадилась ртом на член. В этот раз инициативу решил взять он сам, покачивая бёдрами и стараясь не проникать совсем глубоко. Тео сильно сомневался, что девочка обрадуется, если он начнёт её жёстко долбить в самое горло. Поэтому его движения были плавными и аккуратными. Время замедлилось и превратилось в тягучую патоку. Он ощущал всё до мельчайших деталей: её мокрый упругий язык, гладкую полость рта, полные мягкие губы, сомкнутые вокруг скользящего члена. Но когда она, стоя на коленях, встретилась с ним своим затуманенным взглядом, у его внутренней пружины будто отпустили спусковой крючок. И Тео понял, что пропал.