Мычка

В памяти всплывает лик наставника, взгляд суров и прохладен, но, нет-нет, да в глубине глаз блеснет ободряющая искра. Все верно, все правильно. И хотя до завершения задания еще далеко, часть пути пройдена, и не самая простая часть. Филин довольно кивает, истаивает в дымке, на его месте возникают лица родных и знакомых, мутные, едва различимые за пеленой времени и пространства. Они машут руками, что-то говорят, но голосов не слышно, а лица смазываются и не различить, что шлют вслед заблудшему сыну: недовольство ли, упрек, или благословенье и счастливое напутствие.

— Я сейчас, только присяду ненадолго, что-то с ногой.

Зимородок обессилено опустилась на землю, застыла, раскинув руки и распахнув рот. Мычка смахнул пот со лба, устало обернулся. В десятке шагов позади, там, где заканчивается тень и прохлада рощицы, иссушенная небесным огнем почва. Поднимаясь от земли, дрожит горячий воздух, закручиваются вихрики пыльцы. Жуткая, небывалая картина. И хотя высокие, в пояс, сочные травы как будто даже рады зною, а скрытая от глаз под густым зеленым покровом, жизнь не замирает ни на мгновенье, здесь намного, намного лучше. Листва над головой умиротворяюще шелестит, защищая от немилосердных лучей, воздух влажен, а идущая от земли прохлада настолько желанна, что хочется броситься ничком, и впитывать холод подземных вод всем телом, испытывая бесконечное, невероятное блаженство.

Ноги угодливо подкосились, тело потянулось к земле, но невероятным усилием воли Мычка преодолел искушение. Это Зимородок может расслабиться, не обременяя себя заботами о грядущем, ему же надлежит сделать еще кое-что. Опасных зверей в рощице скорее всего нет, людей — тем более, но, как говорится, лучше перебдеть…

Мычка снял заплечный мешок, сбросил перевязь, скинул рубаху, оставшись в одних штанах, двинулся в глубь рощицы. Без ноши стало значительно легче. По-хорошему, стоило бы снять и штаны, но не хочется выслушивать едкие шуточки Зимородок, если она вдруг решит прогуляться следом.

Трава приятно холодит подошвы, с зеленого купола над головой накрапывают мелкие капельки не то влаги, не то древесного сока, отчего хочется от души тряхнуть ствол, чтобы окатило так, словно в разгар хорошего дождя. Спасаясь от палящих лучей, под сенью деревьев звенит мелкая мошкара, липнет к телу, щекоча и покалывая. Порой, подлетают кровожадные слепни, но быстро уносятся, предпочитая тепло открытых пространств расслабляющей прохладе тени.

Под ногой чавкнуло. Не веря в удачу, Мычка опустил глаза, всмотрелся пристально. За разросшейся зеленью травы не видно землю, но и без того можно сказать — вода близко. Он зашагал дальше, с трудом сдерживая нетерпение. Зачавкало громче. Насытившись влагой, земля проминается под ногой, подается, не в силах сопротивляться нажатию. А если повернуть голову, можно заметить, как оставшиеся от ног глубокие оттиски заполняются водой.

Ноздри ощутили влагу, а воображение нарисовало картину задолго до того, как кустарник расступился, обнажая крупную лужу с прозрачной, как слеза, водой. Едва ступив в лужу, ноги занемели от холода, а стоило лишь плеснуть воды в рот — зубы заломило. Ключ! Чистейшая, насыщенная холодом глубин, водяная струйка, нашедшая брешь в земляном панцире. В этом краю палящего солнца и пересохших ручьев — редкостная удача.

Не раздумывая ни мгновенья, Мычка сперва опустился на колени, принялся черпать воду, забрасывая горстями в рот и мыча от удовольствия, а когда жажда перестала мучить, лег, разбросал руки, отдавшись наслаждению забытого, но невероятно приятного ощущения холода.

Когда грудь сковало ледяным обручем, а конечности застыли настолько, что едва двигались, Мычка выбрался из лужи, направился назад, спеша порадовать спутницу хорошей новостью. Однако, Зимородок лежала на прежнем месте с закрытыми глазами, не то погрузившись в оцепенение, не то просто уснув, и на шум шагов не обратила никакого внимания. Поразмыслив, Мычка решил не тревожить девушку. Подхватив заплечный мешок и рубаху, он вернулся к источнику. Наполнив бурдюк так, что тот раздулся, как насосавшийся крови комар, Мычка приступил к стирке.

Рубаха, затем штаны — все удостоилось тщательного внимания. Мычка скреб и выжимал, используя в качестве скребка собственные ногти и горсть мелких камушков, затем полоскал и снова скреб. Вода потемнела, приобрела неприятный запах и цвет, но Мычка продолжал занятие. Когда, удовлетворенный результатом, он вышел из воды, на месте источника колыхалась зловонная черная лужа.

Не дожидаясь, пока вещи высохнут, Мычка оделся, двинулся назад. Вернувшись, он наткнулся на внимательный взгляд девушки, что успела прийти в себя, и теперь сидела нахохлившись, и опасливо озираясь.

Осмотрев лучащееся довольством лицо спутника, она спросила с подозреньем:

— Что-то ты чересчур радостный. Не иначе — пакость какую сотворил.

Мычка улыбнулся, сказал бодро:

— Жизнь прекрасна. Не вижу повода для грусти.

— А я не вижу для радости, — огрызнулась Зимородок.

Мычка пожал плечами, сказал рассудительно: