Мыс альбатросов (СИ)

Гарри отдыхал лишь под утро, за ночь вдоволь насмотревшись кошмаров, в которых он снова был Волдемортом. Его тело испещряли язвы. Иногда они обсыпали горло, и он задыхался, словно двухсотлетний старик, а бывало — растирал зудящую кожу так, что она сходила хлопьями. А после Гарри просыпался в холодном поту.

Что это? Взаправду эти бедствия происходили с Волдемортом или Риддл испытывал на нём очередной морок, оставалось только гадать.

Так или иначе, стоя в душе, Гарри тщательно рассматривал руки, боясь отыскать на них борозды от ногтей или что похуже, но ничего не находил, кроме старого «подарка» от Амбридж. Он научился скрывать любые признаки недомогания от друзей, ведь им было и так тяжело.

Рон выглядел бледной копией себя прежнего. Со спутанными волосами, отросшей чёлкой и синяками под глазами, он жадно вслушивался в голоса Фреда и Джорджа и не подпускал никого к приёмнику, даже когда радио источало один треск. Он всё чаще срывался на сестру и пару раз накричал на бедную Батильду.

Джинни, наоборот, сделалась более замкнутой, подолгу молчала, и порой Гарри чудилось, что девушка выпала из пространства, унеслась куда-то мыслями, и однажды она не вернётся, не сможет полностью проснуться.

Ухудшала атмосферу в доме их изоляция от волшебного мира. Вестей о Гермионе не было, да и откуда им взяться. «Поттеровский дозор» вёл подсчёт захваченных Пожирателями магов, но Гарри не представлял, что должно случиться, чтобы враги добрались до его подруги.

Гермиона превратит их в червяков, заставит забыть собственные имена, завяжет им ноги морским узлом, а нет — так по-маггловски врежет в нос при необходимости, но не сдастся! И уж она бы точно придумала, как уничтожить крестраж, добытый с таким трудом.

Гарри тогда едва унёс ноги из Министерства, а она осталась. Сунула ему мантию и осталась.

Худо-бедно расчесав пряди пальцами, Гарри провёл рукой по влажным после душа волосам, вытащил из шкафа серую толстовку — единственную стоящую вещь в его новом гардеробе — и привёл постель в порядок.

Сегодня была его очередь спать наверху. Рон ютился в гостиной, крутился всю ночь на стареньком диване, а значит, с самого пробуждения будет в препаршивом настроении.

Задвигая ящик с вещами, Гарри приподнял футболку с изображением главного недруга Багза Банни и глянул на медальон, с невесёлой улыбкой сказав:

— Ещё один денёк с нами, да, Том?

Риддл никогда не отвечал.

Он затаился, укрылся среди стекла и металла — в кругляше размером с галлеон, но одновременно его присутствие ощущалось во всём доме. Он был везде: в тенях за раковиной, в скрипе оконных ставен, в шуршании дождя, забравшегося в трубы…

Мерлин свидетель, они пытались от него избавиться. Джинни первая выпустила по крестражу череду заклятий, включая коронное Редукто, но куда там… Медальон даже не поцарапало. Огонь его не брал. Примитивная сила — тоже. Молоток миссис Бэгшот разлетелся вдрызг после первого же удара. Осколок металла отлетел в сторону и прошил Рону бровь.

— Шрамы украшают мужчин, — произнесла Джинни, залепив его рану волшебным пластырем.

— Не знаю, — буркнул Рон, покосившись на Гарри. — Тебе виднее.

Всё, что Гарри мог сделать — унести крестраж наверх и запереть в комоде. На некоторое время это, вроде, помогло.

Он спустился на первый этаж. Рона было не видать за скомканным мерно вздымающимся одеялом. На кухне кто-то хозяйничал с утра пораньше. Запах поджаренного хлеба быстро распространялся по дому.

Радиоприёмник с лёгким потрескиванием выдавал что-то из репертуара Нины Симон. Джинни хлопотала у плиты. Мурлыча себе под нос и качая в такт песне головой, она чуть слышно подпевала.

У Гарри защемило сердце от увиденного. Он покачался с пяток на носки и кашлянул.

Джинни замолчала и обернулась.

— Ты сегодня рано.

Гарри налил себе кофе, понюхал молоко, но не стал добавлять — оно скисло.

— Не спится. Что-то новенькое на завтрак?

— Фирменные гренки Молли Уизли, — сказала Джинни, поставив перед ним тарелку с золотистыми ломтиками хлеба в яичном кляре. К ним прилагались две румяные свиные сосиски в форме хлопушек и половинка помидора. — Не то чтобы я претендовала на лучшее исполнение…

До этого в доме Батильды они никогда не готовили ничего сложнее макарон и яичницы-болтуньи. Кажется, в кладовке завалялся мешок картошки. Ребята отложили его до лучших времён.

Гарри жадно набросился на предложенную еду. За свою жизнь он перепробовал массу тостов и гренок. Некоторые делал сам, потому что чёрствый хлеб, оставленный ему Дурслями на завтрак, нельзя было есть по-другому. Иногда тётка отдавала ему то, что не смог осилить Дадли — само собой, это случалось крайне редко. Гарри доводилось пробовать стряпню Кричера, но его кулинарные способности оставляли желать лучшего: Сириуса он не жаловал, следовательно, его друзей в особняке на Гриммо — тоже.

Джинни — в самом наихудшем смысле — затмила всех. Гарри утешался тем, что кофе без молока оказался убийственно крепким и перебивал все остальные вкусы во рту.

— Ну как?

— Очень даже, — тяжело сглотнув, ответил Гарри, не вдаваясь в подробности.