Мышеловка

– Конечно, странно. Кому он мог понадобиться? Свиней резать?

– Или людей.

– Что вы имеете в виду?

– Скоро узнаете. А скажите-ка, доктор, что у вас в том пузырьке, который вы поспешно задвинули в ящик стола, когда мы вошли? Ужасно жажда мучает.

Густав Иванович молча улыбнулся, встал, достал три мензурки, пузырек и разлил спирт.

– Это лучше того, что мы пили вчера, – сказал он.

– Да… – согласился Марков. – Гораздо лучше. А чем он вчера нас опоил, как вы думаете?

– Наверное, какой-нибудь экстракт белладонны с красавкой.

– Либо наркотические травы, – вставил я. – Но надо быть хорошим специалистом, чтобы разбираться в них. Очевидно, у него грамотный помощник. Вроде Раструбова. Ведь он часто приносит вам свои находки с болота? – Я не забывал, что мне надо выявить еще и возможную причастность пекаря и Мендлева к убийству деда. Но мой вопрос нисколько не смутил его.

– Да, я пользуюсь его услугами, – ответил он. – Иногда я составляю лекарства и по методам народной медицины.

– И яды тоже?

– Ядами занимался ваш дедушка, – холодно произнес доктор.

– А как часто его и ваши пути пересекались? В какой точке болота?

– Я вас не понимаю.

– Поставим вопрос иначе: сколько раз пекарь обещал вам то, что отдавал деду, и наоборот? И из-за какого редкого растения разгорелся главный конфликт?

– Вы говорите загадками, Вадим Евгеньевич. Хотите еще спирта?

– Я хочу, – ответил за меня Марков. – А ему хватит.

Минут через десять мы брели в сторону озера и рассуждали, врет доктор Мендлев или говорит правду, украл у него нож кто-либо из пациентов или он сам имеет прямое отношение к убийству Мишки-Стрельца.

Версия Густава Ивановича выглядела довольно правдоподобно.

– Но я ему все равно не верю, – сказал Марков. – Уж больно все гладко стелется.

– А тебе и положено никому не верить.

– Итак, у нас четверо подозреваемых. Ермольник, Громыхайлов, Гриша и – гипотетически – сам Мендлев. Но не исключено, что есть кто-то и пятый – пациент доктора.

– И вот что любопытно. Заметь, что все они имеют какое-то косвенное отношение к смерти деда. Девочку также могли убить либо Громыхайлов, либо маньяк Гриша, либо опять неизвестный. Какой-то заколдованный пасьянс получается. Как новый труп, так вокруг него те же лица, которые подозреваются в гибели дедули. А за ними – таинственная фигура умолчания. Что это – случайность? Мне так кажется, что все вертится вокруг деда. Найдя его убийцу, мы распутаем все эти узелки.

– И все-таки ты зря раскрыл перед Мендлевым некоторые карты из этого пасьянса, – укорил меня Марков. – Пекаря надо было держать в резерве. Теперь, если их действительно связывает серьезное дело, они будут осторожнее.

– У меня есть против доктора кое-какие козыри в запасе.

– Выкладывай.

– Подожду. Ты же мне тоже не все рассказываешь.

– Ладно. Только не зарывайся. Мы подошли к берегу, на котором лежали сожженные остовы лодок. Вся рыбацкая флотилия была уничтожена за одну ночь. Понурая группка рыбаков стояла чуть поодаль.

– Что это еще за кладбище погибших кораблей? – спросил Марков.

– Какой-то умный ход Намцевича, – пояснил я. – Пока вы давились белладонной и изображали театр времен императора Нерона, мы с ним наблюдали, как горит Рим.

– Понятно. Очевидно, он хочет, чтобы из Полыньи вообще никто не улизнул. Вот только зачем?

– Спроси у него сам. Валентин! – позвал я знакомого рыбака – того самого, кто первым обнаружил труп деда. – Как это все произошло?

– Ночью, – хмуро откликнулся он. – Когда мы спали. Кто-то облил их бензином и поджег. Найти бы эту сволочь!

– И неужели никто ничего не видел и не слышал?

– Куда там! Все так накушались на радостях, что… – И он махнул рукой.

– А что за радость-то? Русалок наловили?

– Да Намцевич нам ящик водки прислал. В подарок. Вот мы… и соблазнились.

– Тогда вопросов больше нет. Бойтесь данайцев, дары приносящих…

– А?

– Я говорю: спроси моего друга. Он вчера был у Намцевича, и его тоже опоили. Только что не подожгли. Еще успеется.

От группы рыбаков отделился один здоровенный мужик.

– А ну валите отсюда! – сказал он, угрожающе надвигаясь на нас. – Еще неизвестно, кто поджег! Может быть, ты сам со своими пришлыми? А Александра Генриховича не трожь, понял?

– А сколько он тебе платит, дядя?

Вместо ответа огромный кулак чуть не влетел мне в ухо, но Марков ловко перехватил руку и вывернул ее за спину. Мужик взвыл. И хотя он был раза в два крупнее Егора, но походил сейчас на беспомощный куль с песком. Остальные рыбаки, потоптавшись, нерешительно двинулись в нашу сторону. Марков оттолкнул к ним мужика и успокаивающе поднял руки.

– Все, ребята, все! Инцидент исчерпан. Будем дружить семьями.

– Уходили бы вы, правда, – посоветовал Валентин. – Мы тут сами разберемся. Без посторонних.

– Уже уходим. А ты все-таки подумай над моими словами, – сказал я.

Мы повернулись и пошли прочь, оставляя поле не состоявшейся битвы. И правильно сделали, потому что даже при всей сноровке Маркова нам бы не поздоровилось. Но зато я понял, что и среди рыбаков у Намцевича были свои люди. Не они ли и подожгли лодки?

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросил я.