Мышеловка

– То же, что и ты. Что мы влипли, как тараканы в дуст. А выход только один.

– Какой?

– Принять вызов и бороться. Я лично намерен так и поступить.

– С кем или с чем бороться? Мы еще даже не знаем, что нам угрожает.

– Не беспокойся. Очень скоро мы это узнаем. Я тебе гарантирую. Артподготовка кончается. Теперь жди наступления по всем фронтам.

– А тебе не страшно?

– Наоборот. Давненько я не попадал в такие веселенькие ситуации. Аж руки чешутся…

– Все-таки ты дурак, Марков. Недооцениваешь опасности. А здесь ею пропитан весь воздух. Я чувствую это. Мы просто плывем в ней, словно в густом тумане. И каждый шаг сопряжен со смертельным риском. И главное, реальность тут переплетена с какими-то мистическими явлениями, с запахами потустороннего мира. Я не могу объяснить, но мне кажется, что Полынья – это слепок с умирающего человечества, ждущего прихода Антихриста. Здесь сейчас сосредоточена основная борьба между силами добра и зла, света и тьмы. И мы втянуты в нее, каждый по-своему. А может быть, так и было предопределено нам судьбой… Ты меня понял?

Марков усмехнулся.

– Тебе бы, Вадимка, стихи писать. Или философские трактаты. И то и другое – глупость.

Мы подходили к церкви, из которой выносили гроб с телом девочки. Впереди шел бледный отец Владимир, неся перед собою крест. А рядом, возле «айсберга», в окружении своих многочисленных почитателей, стоял проповедник Монк и громко вещал:

– Вторая Гранула опустилась на Полынью! Вторая Гранула!

Значит, они уже знали, что Мишка-Стрелец убит…

Глава 5 Обстановка накаляется

Я не мог себе и представить, сколько злобной энергии может скопиться в этом маленьком и хрупком человечке с фарфоровым личиком и белой бородкой-кисточкой. Вокруг Монка стояли четыре обритых наголо служки в цветастых одеждах, а за ними – его паства, человек двадцать пять, в основном молодого и среднего возраста, жители поселка. Все они были возбуждены и подогреты зажигательными речами проповедника, раскачиваясь словно телескопические антенны, настроенные на нужную волну. Монк взмахивал коротким жезлом, с которого сыпались искры, и кричал:

– Вот они – сгинувшие в лжевере, уводящие детей ваших и застившие глаза! Глядите на них и возненавидьте! Мой свет озарит ваши души и пробудит сердца, идите ко мне, братья и сестры, склоните головы перед духом божественного Космоса, где я вижу ваши счастливые души!

Монк продолжал в том же бредовом духе, пересыпая свою речь проклятиями, предрекая близкое разрушение церкви и гибель отца Владимира. Это были уже явные угрозы, за которые в любом другом месте можно было бы схлопотать срок или по фарфоровому личику. Но он прекрасно знал, где и когда можно выкрикивать свои пропитанные ядом заклинания. Здесь, в Полынье, он был в полной безопасности. Даже наоборот, численное преимущество и сила были на его стороне. Похоронная процессия состояла всего из семи человек, среди которых я увидел и тетушку Краб, а возле церкви оставалось трое молодых парней, которые словно бы защищали вход в храм. Все это слишком явно напоминало сцены гонения на первых христиан, будто бы повторяющиеся через две тысячи лет в зловещем фарсе. Мне даже показалось, что вот сейчас Монк отдаст приказ – и его паства набросится на отца Владимира и его сподвижников, начнет бить и рвать их на клочья, а затем ринется в церковь. Но, увидав меня и Маркова (а мы подошли совсем близко и встали между его толпой и похоронной процессией), он несколько охладил свой пыл. Не думаю, что это произошло из-за того, что на сторону отца Владимира встали еще два человека. Скорее всего, наше появление – людей, которых сам Намцевич включил в элиту Полыньи, не входило в его планы. А мне вдруг захотелось повторить жест деда, ухватить Монка за бороду и потащить за собой по улице. Почему он сделал это? Только ли из-за того, что не принимал его проповеди, или тут скрывалась иная причина?

Между тем от процессии отделился отец Владимир и подошел к нам, что возбудило злобные выкрики с противоположной стороны. Казалось, они вновь готовы ринуться в драку. Марков хладнокровно повернулся лицом к толпе, скрестив на груди руки и поигрывая желваками на скулах. Он напоминал маленького, но когтистого зверька, умеющего постоять за себя, и его решительное спокойствие подействовало на «монковцев» отрезвляюще, словно холодный душ. Никто не посмел выступить вперед или хотя бы встретиться с ним взглядом.

– Прошу вас, – обратился ко мне отец Владимир. – Окажите мне одну услугу. – Он был чем-то сильно расстроен.

– Слушаю вас, – с готовностью отозвался я. – Что случилось? Вам мешает этот сброд?

– Нет-нет, это заблудшие души, которые требуют помощи. Они не ведают, что творят, но Бог вразумит их и не допустит, чтобы они исчезли бесследно… Я о другом. У меня пропала дочка…

– Аленушка? – поразился я. – Когда это случилось? Где?

Сердце екнуло в моей груди, и я, пытаясь отогнать от себя эту мысль, все равно первым же делом подумал о маньяке.