Мышление через кино. Занимаясь философией, смотреть фильмы

Вспомните, как мы обсуждали персонажа Визлера в "Жизни других" (глава 12). Это картина того, как человек в зрелом возрасте меняет свои основополагающие моральные взгляды на жизнь. Это удивительная, даже маловероятная история, но далеко не невозможная. И снова мы сталкиваемся с подобной фигурой в лице Ватанабэ из "Икиру" (глава 10). В "Обещании" Игорь - подросток, уже не ребенок, еще не устоявшийся в своих взглядах. Все три героя начинают процесс нравственного самопреобразования благодаря поразительному и непростому стечению обстоятельств: Вислеру - викарно близкое знакомство с Дрейманом и Силандом, Икиру - диагноз "неизлечимый рак", Игорю - обещание, данное умирающему человеку. Отрезвляющей мыслью для каждого из них становится то, насколько случайны их превращения. Что, если бы Вислеру не поручили шпионить за супружеской парой художников? Что, если бы Ватанабэ не узнал о своем прогнозе (ведь врачи постарались скрыть его)? Что если бы Хамиду не добился от Игоря последнего обещания? Возможно, каждый из этих героев продолжал бы двигаться по тем мрачным дорогам, по которым шла их жизнь.

 

Теория добродетели и правильные действия

 

В прошлой главе мы размышляли над случаем с пассажирами парома в фильме "Темный рыцарь". Мы спрашивали, что делает действие правильным или неправильным. Мы сосредоточились на действиях и их свойствах, и рассмотрели два вида свойств: последствия и принципы. Согласно последовательному анализу, действие является правильным, если оно приводит к наилучшим последствиям, если рассматривать их с беспристрастной точки зрения. Согласно деонтологическим теориям (а также теориям правил-консеквенциалистов), действие является правильным, если оно подпадает под соответствующий моральный принцип или правило. Какова связь между обсуждением правильных поступков в предыдущей главе и нашим сегодняшним обсуждением добродетели? Здесь мы можем занять четыре основные философские позиции.

 

Во-первых, мы можем попытаться свести разговор о добродетелях к разговору о правильных действиях. Самый простой способ сделать это - определить добродетели как устойчивые предрасположенности к совершению правильных действий в широком диапазоне ситуаций. Например, мы считаем, что лгать другим всегда морально неправильно. Тогда мы можем определить добродетель честности как склонность не лгать. Таким образом, разговор о добродетели определяется в терминах правильного действия. Правильное действие является здесь основным моральным понятием. Конечно, вы можете не согласиться с анализом честности как склонности никогда не лгать. Мы можем попытаться быть более тонкими или, по крайней мере, более гибкими в характеристике честности. Мы могли бы сказать, что морально неправильно лгать, если только мы не обязаны это делать. (И теперь мы должны рассказать об обязательствах лгать, которые сформулированы в терминах других моральных принципов или правил; например, правил, которые говорят нам, когда мы обязаны защищать других). Мы могли бы расширить это понятие, допустив случаи, когда мы освобождаемся от обязанности говорить правду из-за недобросовестных действий других людей. Возможно, люди иногда утрачивают свое право на то, чтобы им говорили правду (например, если они сами нам лгут или собираются использовать правду против нас). В свете этого мы могли бы определить добродетель честности как устойчивую предрасположенность не говорить неоправданной лжи (когда оправданность лжи определяется более высокими обязательствами или лишением прав на правду).

 

Если бы мы могли проделать подобную процедуру для всех терминов добродетели, мы бы построили теоретическую редукцию разговора о добродетели. Мы по-прежнему могли бы говорить о добродетелях, но только как о сокращении для обозначения склонностей к правильным поступкам. Деонтологи и последователи могут говорить о добродетелях, но они испытывают сильное искушение принять редуктивную стратегию, которую мы только что описали, и, следовательно, думать о добродетелях как о сокращении для разговора о диспозициях к правильным действиям. (Это не означает, что они вынуждены занимать такую редуктивную позицию, а лишь то, что эта позиция многим последователям и деонтологам представляется благоприятной).