Мысли о войне

При таких обстоятельствах произошло 28 июня в Сараеве убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда. Бомбы для совершения этого убийства были доставлены в Боснию с помощью сербских офицеров и гражданских чиновников. Палачи могли радоваться покровительству, который им оказывал союз «Народная Одбрана», поддерживаемый сербским правительством и открыто проповедовавший отпадение от Австро-Венгрии ее сербских частей. Убийство являлось кровавым симптомом созревшего у адептов великосербской идеи убеждения, что час их настал. Но пробил час и Дунайской монархии: если она снесет, не реагируя на него, этот разрушительный натиск на ее существование, то развал ее неминуем. Если бы она решилась образумить великосербских смутьянов и если бы ей никто при этом не помешал, ей удалось бы погасить огонь, грозящий охватить не только ее собственный дом, но все мирное население Европы. С момента, однако, как кто-либо из членов Антанты воспротивился бы этой последней попытке Австро-Венгрии сохранить свою неприкосновенность, вся австро-венгерская проблема вышла бы за пределы чисто теоретических построений и потребовала бы решений в масштабе всемирно историческом.

Все дело было за Россией. Мирное разрешение сербского вопроса было и на этот раз во власти русской политики. Г. Сазонов сам признался в одной беседе с графом Пурталесом, что сербское правительство заслуживает хорошей острастки. И одного слова из Петербурга было бы достаточно, чтобы побудить сербов дать удовлетворение Австрии, которое сделало бы возможным некоторый дальнейший modus vivendi. С другой стороны, если бы люди, стоящие у власти, предпочли бы руководиться заветами «исторической миссии» России, которая по старой панславистской формулировке требовала не только защиты балканских славян, но и поддержки славянских народностей Австрии, то в таком случае возникал уже вопрос о сохранении европейского мира. Теперь известно, что г. Сазонов искал случая к нарушению этого мира в Европе, так как мечтал о приобретении Константинополя, а для этого нужна была европейская война. Этим раз навсегда объясняются все выступления русской политики в июле 1914 г. Но если даже страх и обуял г. Сазонова при виде облекшейся в плоть и кровь военной фурии, подготовить дорогу которой «было сознательной целью его министерства», все же война осталась делом его рук. Лично он все более склонялся к панславистским идеям. Человек, вполне освоившийся с западной культурой, он все же пьянел от мысли увидеть когда-нибудь «святую Русь» в роли великой, всемогущей, направляющей и обороняющей матери всей семьи славянских народов. Уже в силу этого не мог он собрать достаточной решимости, чтобы устоять против бурного требования о признании какой угодно ценой авторитета славянства. В эти роковые дни военные, а также и гражданские советники царя сумели убедить его, что спасти свой престол и империю он может, лишь направив бродившее в стране недовольство, – будь то недовольство, выросшее на почве панславистского сумасбродства или социальной ненависти, в сторону увлечения войной. Подобные мысли – после испытаний мировой войны хочется сказать: подобные преступные мысли, – по всей вероятности, во всех странах дурманили головы близоруких и неразборчивых людей из безответственных кругов общества. В России же ими были проникнуты лица, занимавшие высокие посты. Притом люди этого направления были одновременно и решительными сторонниками захвата Константинополя. Вот этим-то подстрекателям к войне и отдался всецело, как бы лишившись собственной воли, г. Сазонов, когда на совещании 21 февраля он вместе с ними решил, что Россия должна овладеть проливами, хотя бы ценой европейской войны.