Мысли об искусстве

Варварским мы считаем то искусство, где «кровь кипит, где сил избыток». Оно не укладывается в изящные мотивы эллинского миросозерцания, оно несовместимо с его спокойными линиями и гармоническими сочетаниями. Оно страшно резко, беспощадно, реально.

* * *

Гениальный Рафаэль своими шедеврами служил только прославлению развратного папства.

* * *

Искусство Серова подобно редкому драгоценному камню: чем больше вглядываешься в него, тем глубже он затягивает вас в глубину своего очарования.

* * *

Не надо забывать, что Отец наш Небесный с великой любовью совершенствует и внешнюю сторону природы, не пренебрегая никаким ничтожеством создания.

И чем выше созданные Им индивидуальности по духу и сути, тем и формы их сложнее и совершеннее.

В экстазе своего увлечения добродетелью ревностные моралисты закрывают глаза на эту сторону.

* * *

Весь мир забыт; ничего не нужно художнику, кроме этих живых форм: в них самих теперь для него весь смысл и весь интерес жизни.

* * *

Я был невежественно смел по-провинциальному, и самоуверен уже, и умен, как истый провинциал.

* * *

Еще в юности мы учили, что три великие идеи заложены в душу человека: истина, добро и красота.

Я думаю, идеи эти равносильны по своему могуществу и влиянию на людей.

* * *

Ге бросил все и стал нищим, стал рабом добродетели.

* * *

Какой бы культуры ни достиг в будущем русский гражданин, каких палат ни понастроил бы он впоследствии для развлечений, обучений и общежитий своим молодым орлятам, во всех этих великолепных хоромах и обширных чертогах картины В. М. Максимова займут почетное место.

* * *

XVIII столетие дало мало, за исключением некоторых талантливых имен, которые уже можно отнести к началу XIX века, например: Канова, Грёз, Ватто, Делакруа, Брюллов, Торвальдсен, Каульбах, Пименов.

* * *

«Быдло» – глубоко развращенное существо: постоянно соприкасаясь с полицией, оно усваивает ее способности хищничать по-волчьи, подхалимствовать, но быстро приходит к расправе над своими господами, если они ослабевают…

Письмо девятое

Прощай, Италия! Еще дня три в твоих прекрасных пределах, под глубоким голубым небом, по зеленым тучным нивам, по цветущим, как рай, садам, по изящным шумным городкам с синими горными далями. Еще дня три я буду видеть этих наивных бездельников, слышать бешеную трескотню извозчичьих двухколесок по гладкому паркету из железной лавы, по узким улицам без тротуаров, без полицейских, без тумб и без всяких прочих церемонностей северного европейца. Я уж попривык и освоился с этой теснотой и быстротой движений.