Мысли по дороге на пенсию

— Все, ты победил!

— Солдат! — мелькнула в голове последняя мыслишка — и провал.

Глава пятая Снова вместе

«Дзенский учитель Хакуин слыл среди соседей человеком, живущим беспорочной жизнью. Рядом с ним жила красивая девушка, родители которой владели продуктовой лавкой. Внезапно родители обнаружили, что у нее должен появиться ребенок. Они были в ярости. Девушка отказалась назвать отца ребенка, но после долгих настояний назвала Хакуина. В большом гневе родители пришли к учителю. «Так ли это?» — вот было все, что он сказал.

После того, как ребенок родился, его принесли к Хакуину, К этому времени он потерял всякое уважение окружающих, что совсем не волновало его. Он окружил ребенка заботой и теплом, брал у соседей молоко для ребенка и все, в чем тот нуждался. Через год девушка-мать все же не выдержала и сказала родителям правду: что отцом ребенка был молодой человек, работавший на рыбном рынке. Отец и мать девушки сразу пошли к Хакуину, просили у него прощения, долго извинялись перед ним и просили вернуть ребенка. Хакуин охотно простил их. Отдавая ребенка, он сказал лишь: «Так ли это?»

Очнулся. Тепло. Над головой положок, рядом костер трещит, на огне котелок булькает. Тела как будто и нет. Не пошевелиться, не повернуться. Руки увидал с туесом, напился и опять в забытье. Только уж с удовольствием, мягко так, как листочек на землю, покачиваясь и кружась. Пришел в себя окончательно. Кругом утро, холодно. Встал. Дошел до кустов, понял, раз по нужде приперло, значит живой. Вернулся к костру. Солдат спал, укрывшись кафтанишкой. Филя взял котелок, сходил к бочажинке, набрал водицы, нарвал попутно брусничного листа. Подкормил огонек. Приладил котелок к жару. Заварил чайку. Глянул на солдата — тот уже сел и безмолвно наблюдал за Филей. Слов почему-то не было. Молча, по очереди, пили брусничный чай. Сели спина к спине, чтоб побороть утреннюю сырость и промозглость. Первым заговорил Филя:

— Спасибо за науку, теперь многое по-другому стало.

— Ты молодцом! Мой капрал был бы доволен. Выжил как надо. Бродяга этот, конечно, перегиб (кто его мог предвидеть?). Я уж хотел вмешаться, да не успел… Сам ты уже можешь…

— Бродяга этот мне самый главный урок дал, — говорит Филя, — даже и не знаю, как сказать об этом, но чувствую, что смерть учит жить. Только вот почему он такой, откуда в нем столько черноты?

— Про то знать или судить не дано. Однако прав ты: не зря он на пути твоем попался. Выживал ты как матерый мужик. Бой смертный провел единственным верным способом, и сил малых как раз хватило. Так что с крещеньицем. Теперь на тебе ответственность. Всегда помни, что можешь отправить в страну вечной охоты сильного врага. Не марайся со слабым. А победа настоящая тому дается, кто справедливую причину имеет победить и веру.

— Я запомню, дядька солдат, скажи мне, как имя твое, а то ведь до сих пор, стыдно, да не знаю?

— Скажу, как сам вспомню. Шутка ли, всю жизнь ко мне не по имени не обращались, да и поверье есть: на войне имя беречь, — чтоб значит, поменьше отношений, по меньше привязанностей, — меньше боли и потерь… Вот и отвык.