Мысли по дороге на пенсию

Загурготал что-то малец по-своему, как чайник на огне. Те слушали внимательно, потом заржали вдруг, зашумели. И выходит в круг вьюнок, у которого стакан для костей к поясу приторочен. И говорит:

— Не почину княжичу с бродягой спорить, кости метать. Со мной играй, ставки те же — княжича слово.

Солдатик оценил игру, глазодвигательных мышц. Вспомнил лекаришку в своей части, который допросы у них чинил, науку его. Понял: парнишка — шулер, обмануть задумал. «Ну-ну, посмотрим, мол, кто рыбак, кто рыбка, кто раком станет…»

— Давай, — говорит, — кидай!

Кинули трижды. Усек солдат, что шулеренок кубики менять успевает. Все коны его в одни ворота. Крякнул:

— Ваша взяла, давайте карту!

Вспорол княжич полу, достал свиток шелковый. А на нем и родная орда, и дороги, и горы, и чащоба, и ближние заставы. Все тушью, искуснейшим образом обозначено. Солдатик и говорит:

— Я вот счас по карте сетку нарисую, а где ясная на сетке полоска, там, и дорога к золоту ляжет. Только торопиться надо — на шелке карандаш не более дня виднеется. Коли не успеете, закроется дорожка-то.

Стал песенку казарменную напевать, да быстро так черкать карандашиком. Пролегла дорожка, через дальние болота, да в ущелье, да по нему, мимо застав соседских и в чащобу. В общем, дня на три верхами, ежели удача в пути. Отдал карту да карандашик.

— Смотри, княжич, что-то бледнеет сетка то, видать старый карандашик, силы немного.

А уж княжич нагайкой ярит жеребчика. Крикнул истошно так, визгнул, и ускакали… Ну, солдатик хмыкнул, вышел из трансового состояния и пошлепал босыми ногами в дом. Зашел, говорит:

— Вот, хозяюшка, не знаю, надолго ли помог, а пара дней у нас точно есть. А не найдется ли стаканчика чего покрепче, а то лекарь мой полковой, мне строго настрого наказывал для профилактики развития последствий острой стрессовой реакции. Стаканчик с перцем, стаканчик с медом и пирожок.

— Будет тебе стаканчик — выручил касатик. Я-то, как гриться, замужем была, меня басурманскими пацанами не напугаешь, а дочки не для забавы рощены. У них сила ворожейная без чистоты и непорочности может не открыться.

Накормила, напоила баба солдата, в это время и Филиппок с печи слез — оголодал. Почаевничали. Хозяйка и говорит:

— Ну, все, завтра с утречка тикать будем. Мы в чащобу, подале нам от тугаринов надо, вы своей дорогой. Так что пора отдохнуть. Пойдем, провожу, где спать покажу …

Привела к сеновалу — вроде как и расставаться пора, а не уходит.

— Что, мол, там ты говорил, о том, что усы расчесать мне собирался?

Смутился солдатик:

— Эт я так, из вежливости, не мог не отметить женской привлекательности.

— Ну-ну, — говорит бабища, — стесняться бросай: мне по чащобе без мужика целую зиму шататься. Давай, справляй мужицкое дело! Стесняться поздно уж нам, оба не парубки.

Ну, думает солдат, одно хорошо, что не парубки. Со стресса да стакана оставил всякую обходительность. Когда на волчат вышел, к смертному бою готовился. Хоть мурлыкал и играл инвалида, а внутри кипела суть хищничья, накопил за службу — телятей не стать. Рвался зверина наружу и когда в кружок подманил разбойничков, и когда княжича шейка так близко маячила. Удержал зверюгу, а вот ночью отпустил. Будь, как будет… Была б послабей женчина, придворная там или учителка, порвал бы как тряпку на лоскутки. Однако противник попался достойный. Давал отпор по всем фронтам. Артиллерия и пехота несли потери. Высоты переходили из рук в руки. Командные пункты обеих сторон устранились. Благо, с боеприпасами не было перебоев, и залпы сменялись военными криками, иногда и хрипы раненых доносились. Хороший получился бой — до беспамятства, а утром и глянуть в глаза некогда было. Собрались, разбежались.

Помня карту, повел старый Филиппка к реке. В сидорах много припаса — от души собрали в дорожку. Топорик задарили да собачью дошку. Шли молча, мыслей не было, дороги тоже. Лес все гуще становился, однако вышли на бережок к полудню.

— Пока солнце, — говорит солдатик, — надо нам плотик спроворить, на нем поплывем, отдохнем, отоспимся.

Ну и стали проворить. Разговаривать некогда. Филиппок молодцом, за пристяжного впрягся и плечо в плечо, рядом, до победы. Потом, правда, сел без воли и движенья и только глазами провожал, как солдатик шалашик на плоте мастерил. Погрузились, перекусили, чайком оттянулись, легли на спинки и смотрели на небо. А уж звезды видать и тишь вокруг, только речка журчит. Усталость зверская, а сон не идет. Закурил солдатик трубочку, малец выпросил попробовать. Лежат, по очереди дымок пускают. Беседа незаметно так пошла, сама собой. Филиппок говорит: