Мыслить как Толстой и Витгенштейн. Искусство, эмоции и выражение

Цель музыки – передать чувства.

В связи с этим мы вполне можем сказать: «У него сейчас такое же выражение лица, как прежде», хотя результаты измерения в том и другом случаях различны.

Как мы пользуемся словами «одно и то же выражение лица»?

– Как узнают, что некто употребил их правильно? А знаю ли я, что я употребил их правильно?

Витгенштейн[295]

Теперь мы можем вернуться к Толстому и изложить его теорию исходя из нашей реконструкции. Его программное определение в «Что такое искусство?» таково:

Вызвать в себе раз испытанное чувство и, вызвав его в себе, посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами, передать это чувство так, чтобы другие испытали то же чувство, – в этом состоит деятельность искусства. Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их (30: 65) (курсив Л. Т.).

Эстетические средства, которые Толстой перечисляет и обобщает как «внешние знаки», следует понимать как условности художественных средств, форм и жанров – это искусственные в значении «неестественные», но не в значении «неподлинные» виды выражения эмоционального состояния художника, которое по умолчанию и выражается произведением искусства (или соответствующей частью произведения искусства), и их только деривативно, контекстуально можно отнести к экспрессивным свойствам или воображаемому «персонажу» произведения[296].

Нечто подобное Витгенштейн говорит об архитектуре как виде искусства: «Архитектура – своего рода жест. Не всякое целесообразное человеческое движение – жест. Так же, как не всякое здание, отвечающее цели, – архитектура» [Витгенштейн 1994, 1: 451]. О музыке же он пишет: «“Я напеваю ее [мелодию] с вполне определенным выражением”. Это выражение не является чем-то, что можно отделить от самого фрагмента. Это – другое понятие. (Другая игра.)» [Там же: 267]. И еще категоричнее: «У темы есть выражение лица, весьма похожее на выражение человеческого лица» [Витгенштейн 2001:76]. Таким образом, для Витгенштейна произведение искусства (по крайней мере отчасти) конституируется тем, что оно, по аналогии с человеческими выразительными жестами, служит выразительным жестом: эстетические и человеческие жесты понимаются в одинаковой целостности[297]. Поскольку выразительность произведения искусства состоит в его эмоциональных, зависимых от реакции свойствах, аудитория переживает эмоции непосредственно и неинференциально и, следовательно, воспринимает эмоции художника[298] (или «персонажа» как его производного) внутри произведения, как самовыражение автора:

Такие понятия, обозначаемые словами «помпезный» или «величественный», могут быть выражены с помощью мимики. Различное выражение лица создает более подвижные и разнообразные дескрипции, чем это можно было бы сделать с помощью прилагательных. Если я называю отрывок из Шуберта меланхолическим, это подобно тому, как я придал бы ему определенное выражение лица [Витгенштейн 2002: 38–39].

Из теории нравственных эмоций, рассмотренной в главе 7, следует, что произведения искусства могут «заражать» аудиторию определенными моральными эмоциями двумя способами. Произведения для маленьких детей должны выражать «базовые», надкультурные эмоции (наша реконструкция «всемирных» чувств Толстого), которые, по мере взросления ребенка, будут окультуриваться и разветвляться, включая в себя более изощренные когнитивные аспекты, благодаря чему эмоции будут более тонко конкретизироваться, приобретая выраженный нравственный характер. Эти более утонченные и когнитивно разветвленные эмоции, которые уже могут включать в себя специфические модуляции определенной культуры, соответствуют в моей реконструкции «религиозным чувствам» Толстого.