Мыслить как Толстой и Витгенштейн. Искусство, эмоции и выражение

Мы увидим, что адекватное описание нравственных эмоций снимает эти противоречия и создает почву для конструктивного описания способа, которым произведения искусства выражают эмоции и вызывают их у реципиентов. Эта конкретная теория эстетического выражения будет изложена в главе 8 как ответ на тот самый конфликт между каузальными и нормативными отношениями, раздирающий конкурирующие объяснения выражения эмоций в искусстве – даже в «трудном случае» абсолютной музыки. Таким образом, я покажу, как должным образом модифицированная теория Толстого может предложить жизнеспособную экспрессивистскую альтернативу интерпретистским эстетическим теориям, разработанным на основе дерридианских принципов.

Мое разъяснение будет исходить из ограничений, содержащихся в теории нравственных эмоций, которые были сформулированы в предыдущих главах этого исследования. Успешное разъяснение сущности нравственных эмоций должно отвечать следующим условиям адекватности. Во-первых, онтологически эмоция – в том числе нравственная эмоция – должна демонстрировать не только каузальное, но и интенциональное отношение, лежащее в основе нормативности, – таким образом, описание эмоции должно включать в себя некое условие правильности, при котором эмоциональная реакция может быть подходящей, уместной, гарантированной, рациональной или оправданной. Описание эмоций, приведенное в данной главе, удовлетворяет этому первому условию. Во-вторых, также онтологически, в описании должно учитываться, что Толстой говорит о двух классах нравственно значимых эмоций: об универсальных чувствах и религиозных чувствах, причем оказывается, что универсальные чувства – это нравственно значимые чувства, присущие человеческой природе в целом, тогда как религиозные чувства – это в некотором смысле культурно обусловленные и индивидуализированные нравственные эмоции. В-третьих, с точки зрения эпистемологии нравственные эмоции должны давать определенный когнитивный доступ к нравственно значимым свойствам мира таким образом, что это знание оказывается непосредственным, или неинференциальным. Описание нравственных эмоций и теории чувствительности, представленное в следующей главе, удовлетворяет второму и третьему условиям. В-четвертых, в эстетическом плане должно быть возможным, чтобы произведения искусства вызывали, внушали и развивали нравственные эмоции у реципиентов. Описание эстетического выражения, представленное в главе 8, удовлетворяет этому четвертому и последнему условию. Таким образом, эти ограничения задают направление обсуждению и дальнейшей разработке описания, представленного в следующих главах.

Логика последующих глав строится на формулировании и разрешении ряда дилемм по конкретным философским вопросам, соотносящимся с мышлением в духе Толстого и Витгенштейна в сфере нравственных эмоций и их возможного выражения и передачи в искусстве. Первым делом я интерпретирую каузально-интенциональное противоречие в сегодняшних спорах о философии эмоций в форме дилеммы между некогнитивистскими, или «чувственными» теориями эмоций, с одной стороны, и когнитивистскими или «рассудочными» теориями эмоций – с другой. Затем, обращаясь в главе 7 к нравственности, я строю вторую, но связанную с первой дилемму современной метаэтики – между нравственным суждением как разновидностью убеждения, с одной стороны, и как разновидностью желания – с другой. Эти дилеммы возникают из негласных картезианских предпосылок, которые, будучи идентифицированы и отброшены, позволяют принять во внимание альтернативные характеристики. Определяя основные нравственные эмоции как единственные в своем роде состояния, в которых неразрывно слиты конативный и когнитивный, а часто также физиологический, феноменологический и поведенческо-диспозиционный аспекты, мы находим разрешение этих дилемм. Далее, обращаясь к эпистемологии нравственных эмоций, я конструирую дилемму между объективной и субъективной теориями нравственного сознания и показываю, как «теория чувствительности», опирающаяся на ключевые сходства и различия с перцептивным знанием, наилучшим образом разрешает эту дилемму И наконец, я предлагаю объяснительный обзор толстовских категорий «всемирных» и «религиозных» чувств в контексте современных представлений об эмоциях и о том, как они развиваются в нравственные эмоции через аккультурацию, что подготавливает почву для главы 8. В главе 8 я рассматриваю эстетическое выражение и, более конкретно, то, каким образом произведение искусства может вызвать у аудитории определенную эмоцию. Результатом будет убедительное реконструктивное обоснование предположения, что должным образом модифицированный экспрессивизм Толстого в свете сегодняшних споров о нравственных эмоциях и эстетическом выражении представляет собой жизнеспособную теорию.