Мысы Ледовитого напоминают

Есть и другие свидетельства обсуждения полярной темы в кругу Петра (напр.: СИРИО, т. 40, с. 17–18), но нет никаких данных о реальной посылке экспедиции на Север. По-видимому, царь действительно «был такого мнения, что путь этот не существует». Совсем иначе откликнулся он на южные и восточные замыслы Салтыкова. Пётр вполне воспринял его идею о поиске пути в Индию через верховья сибирских рек. Он неоднократно отдавал приказы сибирскому губернатору Матвею Гагарину относительно обследования Сибири и её рек, и Гагарин превосходно их исполнял. Но он ещё и присваивал казённые суммы. Делали это в петровском аппарате едва ли не все (историки делают исключение для генерал-прокурора Павла Ягужинского, о ком мы вспомним в Очерке 4), однако именно Гагарин, как уже сказано в п. 4, попал в застенок, а затем на виселицу.

Став в 1711 году сибирским губернатором, Гагарин ещё до пожеланий Салтыкова весьма дельно и деятельно включился в задачу поиска новых земель. Он направил на северное, восточное и охотское побережья Сибири несколько поисковых групп, включавших пленных шведских специалистов.

В 4–10 рассказано то немногое, что известно о вдохновителе этой огромной работы — то был казачий полковник Яков Агеевич Ельчин, возглавивший в 1716 году по распоряжению царя Большой Камчатский наряд [Сгибнев, 1868]. Наряд собрал ряд географических сведений и обеспечил первое плавание из Охотска на Камчатку (до этого туда ехали из Якутска сухим путём через Анадырский острог, очень долгим, дорогим и опасным), о чём тоже см. 4–10.

Увы, после исчезновения Ельчина и Гагарина в застенках, почти все их достижения были утрачены. Чуть ли не единственное, что осталось, это речной путь из Якутска в Охотск и за ним морской путь из Охотска на Камчатку, которым с тех пор пользовались все, включая героев Очерка 4.

Забавно, что ключевая часть этого пути — нартовая дорога от Юдомского Креста до реки Урак, давно заброшенная, изображена на ныне используемой карте как действующая (воспроизведена в Прилож. 11 к Очерку 4).

Войны

В завоеваниях Петра принято видеть его важный, если не главный, успех. Не раз писали (в том числе Милюков), что войны были целью жизни Петра в большей мере, нежели средством. Ведение войн было единственной политической страстью Петра, ради которой он, по Милюкову, затеял (и лишь отчасти провёл) свои реформы. Кончив очередную войну, он не сокращал войско, как в других странах, а расселял его по деревням, ещё более утяжеляя жизнь крестьян. Главное же, он начинал этим войну со своим народом, обращая солдат в оккупантов, обязанных помогать властям в сборе непосильных налогов.

У нас любят вспоминать петровские победы, никогда не касаясь подробностей. Вот совсем небольшая победа — взятие крепости Ниеншанц, что была на месте Охты, пригорода Петербурга. С этого началась история Петербурга, и странно вроде, почему Ниеншанц не показывают туристам. Оказывается, Пётр уничтожил его, а население обратил, словно хан кочевой, в рабство. И

«строительные материалы из разрушенных домов пошли на постройку петербургских зданий. После взятия Ниеншанца большая часть жителей уведена в плен. Незамужние женщины, по словам Вебера, поступили в услужение к царице и придворным дамам и впоследствии времени выданы замуж. В 1714 году поселились в Ниеншанце новые жители, высланные по указу Петра из других городов». (До этого место 11 лет пустовало, а рядом строилась новая крепость.) «Земляными работами занимальсь пленные шведы», которые «получали только пищу а вольные (согнанные со всей России русские, татары и прочие — Ю. Ч.) и плату по три копейки в сутки. По недостатку землекопных орудий и других инструментов, большая часть работ производилась голыми руками, и вырытую землю люди носисли на себе в мешках или даже в полах платья» [Пыляев, с. 9–10].

Как и в деле царевича, тут больше желания унизить, чем добиться какой-то пользы. Как видим, Сталин, повинный в чудовищных депортациях, лишь повторял Петра (и Ивана Грозного).