Мытарства

Онъ сходилъ куда-то, принесъ стаканъ, налилъ въ него водки и далъ мн.

— Пей!..

— Много…

— Лакай!… елка зеленая… много!… Говори слава Богу, — на меня напалъ. Видалъ я вечоръ, какъ тебя обдлывали, жалко стало… простъ ты… Я самъ такой!… Пей, пей!… Отдеретъ отъ сердца-то…

Я выпилъ и вскор почувствовалъ, что у меня дйствительно какъ будто «отдираетъ» отъ сердца… Стало легче… Положеніе перестало казаться такимъ ужаснымъ, какъ трезвому…

Мы разговорились… Онъ разсказалъ мн всю свою жизнь, полную бдствій, пьянства, грязи и всевозможныхъ безобразій. Чего только не перенесъ этотъ человкъ!… Былъ онъ и въ тюрьм, ходилъ разъ десять этапомъ на родину, въ Костромскую губернію, былъ несчетное число разъ битъ, видалъ и холодъ, и голодъ…

— Самая, тоись, послдняя, паршивая собака, — говорилъ онъ, — краше мово живетъ… И нтъ у меня никого… Одинъ… Издохну — никто «царство небесное» не скажетъ… О-хо-хо!… Да!..

Онъ захмллъ и сталъ плакаться на свою долю… Мн это надоло, и я хотлъ было идти. но онъ не пустилъ меня.

— Куда ты пойдешь?.. Погоди до вечера, пойдемъ вмст на Хиву [1], тамъ ночуемъ у Ляпина… Бульонки купимъ… далъ бульонку-то когда?.. Нтъ?.. Попробуешь… Штука первый сортъ и недорого. — А завтра… Завтра у насъ что, — какой день?

— Вторникъ.

— Вторникъ… Вотъ и ладно… Завтра, значитъ, иди ты, научу я тебя, въ Юсуповъ работный домъ… Тамъ по вторникамъ да по пятницамъ пріемъ…

— Зачмъ?

— Зачмъ?.. Чудакъ!… Куда-жъ теб, акромя этого дома, идти?.. Останешься тамъ, заработаешь денегъ… Одежонку кое-какую справишь, тогда и айда домой, въ деревню… Приходи, кума, любоваться!… Такъ-то!..

— Да неужели это правда? — воскликнулъ я. — И меня примутъ?..

— Извстно, примутъ… Отчего не принять? Я тамъ разъ шесть былъ… Примутъ! Одежду теб дадутъ казенную. Харчи… Двадцать монетъ за день плата…

— Да ну?..

— Врно… Ты мастеровой, что-ли?

— Нтъ.

— Нтъ… Ну, въ чернорабочіе запишутъ. Все едино… Поживешь мсяцевъ пять, забьешь копйку, тогда и вонъ… Ну, и того… Приходи, кума, любоваться!… Не тужи, братъ, все, глядишь. перемелется — мука будетъ… Такъ-то!… О-хо-хо! Да!..

Я обрадовался… Мысль попасть въ тепло, заработать кое-что, чтобы одться и ухать домой въ деревню, развеселила и ободрила меня…

— Слава Богу, — подумалъ я, — еще есть, значитъ, исходъ изъ этого ужаснаго положенія! — Такъ, значитъ, завтра? — спросилъ я.

— Завтра… Пораньше… Часиковъ въ семь… Ночуемъ на Хив. Утречкомъ попьемъ чайку, я тебя и налажу…

— На чаекъ-то денегъ нтъ.

— Найдемъ!… Да вотъ что, другъ: на теб, я гляжу, рубаха-то новая. На кой она теб песъ!… Тамъ казенную дадутъ… Чайку бы сичасъ попили съ лимончикомъ, а?..

— Что-жъ мн голому быть?..

— Зачмъ голому?. Сдлаемъ смнку! Замсто этой другую получишь, да, окромя того, копекъ двадцать придачи… Чего ужъ тутъ — проживали ворохами, не наживешь крохами… Не рубаха тебя нажила, а ты ее… Айда, значитъ!… Все одно вдь до завтра жить надо… Пить-сть захочешь… Стрлять не умешь… Замтятъ… Вляпаешься… Елка зеленая!… Тутъ и думать нечего… Дло само показываетъ, какъ быть… Идемъ!..

II

Въ трактир онъ живо подыскалъ охотника на мою рубашку. Мн дали «смнку» такую, что страшно было смотрть, и, кром того, четвертакъ денегъ…

Къ этимъ деньгамъ старикъ прибавилъ свой гривенникъ, а парень, купившій рубашку, двугривенный, и вся эта сумма была живо и торжественно, несмотря на мой протестъ, пропита нами…

До вечера еще было далеко, а сидть въ трактир за пустымъ столомъ не полагалось. На улицу идти — холодно… Положеніе опять казалось безвыходнымъ… Но, видно, мой новый благопріятель-старикъ былъ тертый калачъ, видавшій на своемъ вку виды…

— Вотъ что, другъ, — обратился онъ къ парню, купившему мою рубашку. — На кой она теб песъ, рубаха-то?.. Давай-ка ее махнемъ, а?.. Сичасъ бы, понимаешь, чайку попили съ лимончикомъ, а?.. Ты кто такой?.. Мастеровой?.. Безъ мста, что-ли.

— Безъ мста.

— Видать… Вотъ и онъ тоже, — указалъ онъ на меня, — безъ дловъ… Да я нашелъ ему мсто… Въ Юсуповъ работный домъ… Завтра пойдетъ, поступитъ… О-хо-хо… Приходи, кума, любоваться!… Вотъ теб бы тоже туда… Одежа тамъ казенная… Харчи важные… Кашей кормятъ… По двугривенному за день плата… Сметана, сичасъ провалиться, а не жизнь!… Сымай рубашку-то. Я ее сичасъ копекъ за сорокъ махну, а теб надть свою дамъ… Вотъ эту, гляди…

— А самъ-то?

— А мн не нужно… Я такъ, безъ рубахи… Вишь, на мн пиджакъ надтъ… Зашпилю у горла булавкой и ладно… Приходи, кума, любоваться!… Сымай, чего тутъ волынку-то тянуть!..

Подвыпившій малый, не долго думая, согласился… Старикъ живехонько сдернулъ съ себя свою грязную и драную рубашенку и всучилъ ему… Малый переодлся… Старикъ «зашпилилъ» воротъ пиджака булавкой такъ, что совсмъ не было замтно, что подъ пиджакомъ нтъ ничего, и, посмиваясь, ушелъ продавать рубашку…

Онъ возвратился скоро и принесъ денегъ… Заказали чаю, взяли «стюдьню» и «сорокоушку» водки… Я не сталъ пить… Они вдвоемъ живо осушили ее и оба, сильно захмлвъ, пустились разсказывать одинъ другому, поминутно ругаясь скверными словами, свои похожденія и мытарства… Въ конц концовъ, малому захотлось еще выпить…