МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе

Он поглядел на Ровшана, потом на безобидную кучку гомосексуалистов, потом снова на Ровшана и ответил:

– Мы сейчас придем, насяльника, только посоветуемся мало-мало.

Ромео Ола в нетерпении всплеснул руками:

– Ах, ну давайте быстрее! Чего тут советоваться!

И уже не обращая внимания на тех, кого он с легкостью записал в приматы, мэтр повернулся к своим гостям и вновь началось:

– Ани Лорак – дымчатый леопард!

– Гениально!

– Куклачев – камышовый кот. Он эякулирует от счастья!

И все в таком же духе. Тем временем оставленные вниманием патрициев Ровшан и Джумшут проскользнули в тот павильон, где лежали их инструменты, и молча вооружившись стамесками, вернулись обратно к любителям розового шампанского. Спустя несколько минут все розовое в мастерской Ромео Ола стало красным.

4

И вот только тогда, обобрав трупы своих жертв и устроив по обыкновению пожар, после столь массового убийства наследив так, что дальше некуда, и вновь посетив наутро Сбербанк, двое разбойников решились бежать. Земля горела у них под ногами, они разделились, условившись встретиться перед самой казахской границей в Троицке, куда надумали добраться на разных электричках, автобусах, попутных грузовиках: сперва до Челябинска, а уж оттуда к месту встречи. Этот путь занял у них несколько дней. За это время меры по их розыску значительно усилились, а в печать, к великому неудовольствию Масионжика, стали просачиваться намеки о национальном происхождении убийц фотографа сотоварищи. В то время как Ровшан и Джумшут мерили версты на подвернувшемся им попутном транспорте, в Москве был создан целый штаб по их розыску и поимке.

Собственно, штабов было два. Один постоянно функционировал в кабинете Коваленко, другой был более мобилен, и члены его в составе Сеченова, Кленовского и меня собирались в разных местах Москвы на короткие «летучки». Телефонной связи, даже самой надежной, не доверялся никто. Масионжик часами пропадал в ГУВД, мы же постепенно переместились в берлогу к Верещу, которого веселило наше общество, а генерал Петя, так тот просто приводил его уже одним своим появлением в состояние щенячьего восторга.

– Ну, хули гриба отвесил? – неизменно приветствовал Вереща генерал Петя, намекая на постоянно отвисшую, слюнявую нижнюю губу моего неадекватного приятеля. – Это смоленское выражение, – как-то пояснил нам с Герой Сеченов.

– Ы-ы-ы, – хохотал Верещ, – а знаете, Петр, у нас тут чувак один, торчок, пошел к другим торчкам на день рожденья и решил у них дома в раковину поссать. Знаете, что они с ним сделали?

– Боюсь и предположить, – вежливо отвечал генерал Петя.

– Они накурили его кошку, и та ночью его задрала на хрен. А еще, один чувак пришел домой с работы пораньше, когда его теща на кухне жарила котлеты, а сам сел за комп и стал дрочить на порнуху с трансами, и тут она неожиданно вошла. Пришлось ему трахнуть свою тещу, а когда они трахались, пришла домой его жена и увидела, чем занимается ее мама с ее мужем. Она взяла утюг и всех убила. Сейчас вроде в бегах, – пытался острить Верещ и сам смеялся над своими тупыми историями.

Потом мы незаметно оттесняли его в коридор, и он уходил гулять на улицу, где охранял наши автомобили, гавкая на прохожих…

– Да, выходит дело, никто тех чурбанов до конца не оценил, – сокрушался генерал Петя, – ведь это ж подумать, столько педерастов знаменитых замочили?! Вдвоем! Стамесками!

После допроса посредника Резвана генерал Петя был озлоблен, казалось, на весь мир, а правая рука его подозрительно опухла, и на фалангах пальцев виднелись будто бы следы от чьих-то зубов.

– Одно приятно, что раньше ментов этого Резвана получилось ощипать, но и только, – продолжал генерал, – теперь уж мы опять в равном положении, и никто – ни мы, ни менты, вперед нисколько не продвинулись, получается. Вот, спрашивается, где носит эту сладкую парочку со стамесками? Кого они потрошат прямо сейчас? Несчастные, мля, забитые гастарбайтеры! Вы кстати знаете, парни, – обратился он к нам, – что за брехня начинается на рынках? Там эти двое уже почти национальные герои, неуловимые мстители! Режут белых свиней во имя Аллаха. Так им, то есть нам, и надо. Я вот чего боюсь, – генерал Петя стал совсем серьезным, – как бы сейчас стамеска не стала символом миграционного сопротивления.

– Правила хорошего тона? Стань героем – зарежь москвича стамеской? – саркастически усмехнулся Гера. – Не думаю. Слишком они трусливы и неорганизованны.

– Ну это пока, – медленно сказал Сеченов, – это пока…

За окном взвизгнули тормоза, в окно постучали. Это был условный сигнал, и генерал Петя ринулся к подоконнику. За окном стоял перетянутый портупеей младший офицер госбезопасности и левой рукой доставал из прикованного к запястью правой руки портфеля конверт с пятью сургучными печатями.

– Вам пакет, товарищ генерал, – шепотом, как и положено было по инструкции, доложил младший офицер и протянул конверт Сеченову.