– Нет, – она мотнула головой, и ее черные волосы хлестнули меня по щеке, – он не простит. Никогда не простит. Он хочет, чтобы я мучилась теперь до самой смерти. Хочет, чтобы я покончила с собой, а мне этого не хочется. Я стала почти так же привязана к жизни, как обычная мещанка. Я обмелела, понимаешь? Обмелела и отупела. Я верю в то же, во что я верила, но понимаю, что права на эту веру у меня нет. И это разрывает мне сердце. И я кричу Сатане: «Оставь меня!», но он велик и смеется надо мной с высоты своего недосягаемого величия. Он не оставит меня до тех пор, пока я не приду к нему и не соединюсь в аду со своими братьями. Он будет ждать и мучить. А я дура, конечно, ведь я на что-то надеюсь и даже иногда думаю: не стать ли мне и впрямь мещанкой? А что? Выйти замуж за какого-нибудь менеджера, родить какого-нибудь ребенка… Черт!
Здесь она вспомнила, как торговала детскими органами, и замолчала.
– Бог не есть любовь, – неожиданно выпалил я, – это ошибка. Твоя и всех, кто так думает. Любовь есть человек, который называл себя Божьим сыном, за что и был распят. Но Бог никогда не означал «любовь». Бог есть, и он один. Дьявола же, с которым у тебя такие непростые отношения, и вовсе не существует. Только Бог-Творец и Иисус-Господь как воплощение человека, который попытался заключить с Богом союз.
Лора села по-турецки, подложив под себя ноги и опершись спиной о стену, поглядела на меня с неподдельным интересом. До этого с интересом она смотрела только на мой член, а теперь ее взгляд выражал жгучее любопытство:
– Так, так! Говори же! Почему ты замолчал?!