МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе

Видели ли вы когда-нибудь, как поджимает хвост собака? Как орел превращается в воробья? Как тигр становится крысой? Я увидел все это в Лоре, увидел в одно мгновение, увидел ее «жалкость» оттого, что я выдернул батарейки ее веры из ее черного сердца. И оно, конечно, не стало чище, потому что черное нельзя отбелить, но оно перестало болеть, и я испугался, что совершил непоправимое и теперь не смогу добиться своей цели. Но мысль моя, разогнанная в мозгу, словно атомная частица в коллайдере, уже не могла остановиться и работала столь быстро, что я чувствовал себя на вершине духа. Это непередаваемое ощущение победы окончательной, это неописуемое чувство, когда ты понимаешь, что одной лишь речью ты смог подчинить себе человека полностью. Я уверен, что то же самое чувствовал Гитлер, стоя перед ревущей толпой. Он присутствовал при рождении нового мира, он сам был новым миром для сотен тысяч мудаков внизу. Но я-то не мудак, я далеко не мудак, и я знаю, что сказать этой девочке, из которой я только что достал ее батарейки.

Она была в отчаянии, она закрыла лицо руками, и ее демонический наряд, превратившись в груду лохмотьев, лежал на вытертом ковре. Я разбил ее веру, я лишил ее счастья, я должен был дать ей надежду его вернуть, чтобы добиться своего.

Любил ли я ее хоть немного? И да и нет. Множество хитрых женщин делали меня жертвой своих каверз. Руся в Молдавии подставила меня под бандитские стволы и сбежала с моим миллионом. Клаудия оказалась не намного честнее ее. Моя первая жена просверлила мне мозг насквозь. Пусть я покажусь мстительным ублюдком, но Лора ответит мне за все их коварство… Стыдно признаваться себе в таком, наверное, я похож на маньяка-импотента. Никакого гусарства, никакого благородства по отношению к женщине, не так ли?

В моей жизни уже давно нет места любви. Я забыл, что она такое. Я не тоскую в разлуке и не люблю в тоске. Мою грудь не томит это надсадное и непередаваемое чувство, и поэтому я несчастен и одинок. Я ничего не хочу говорить о своих чувствах к жене. Мне с ней было хорошо и удобно, но я уехал, куда глаза глядят. Все. Этого достаточно. Закрытая тема. Мне вот этого не хватало: секса, бродяжьей жизни, новизны… Может, это и есть любовь? Но как я могу любить такую дрянь, как эта Лора? Ведь она – это же в буквальном смысле черт знает что! Но почему мне так стыдно перед своей женой? Значит, я люблю ее, раз стыдно? Значит, люблю. Значит, это и есть любовь. Просто я не подогреваю ее алкоголем, как раньше, а алкоголь – это хороший способ вспомнить о своей любви. Знаете, о чем говорят два мужика за бутылкой? Вот об этом и говорят. О том, кто из них кого любит. И нет никаких разговоров слишком уж откровенного толка, а уж если речь идет о женах, то никто из собутыльников вообще не станет болтать ничего такого. В пьяном разговоре жена – Мадонна. Ну, или сука конченая, но это совсем другая история, к любви отношения не имеющая. А поболтать «о бабах» все-таки хочется, а то вроде получается, что находишься не в теме по этому вопросу. Поэтому всплывают притчи о любовницах, новеллы о зависаниях и отжигах с телками и все тому подобное, зачастую содержащее изрядную примесь вранья или же в чистом виде им являющееся. Мой племянник Женя, считающий себя знатным ебарем, не пил, ибо качок и боксер, но постоянно норовил рассказать о каких-нибудь физиологических подробностях своих многочисленных партнерш. Чего он этим добивался, я не знаю, но мне всякий раз становилось гадко слушать про «волосню», «минет с зубами», «пуканье пиздой» и тому подобное. Есть то, о чем просто не нужно говорить, потому что к любви это отношения не имеет.

Мне ни с кем и никогда не было так хорошо в постели, как с Лорой. Но для окончательного формирования любви одной постели недостаточно. Я не чувствовал, что она хоть что-то готова дать мне, поделиться со мной чем-то таким, что пошло бы мне впрок. Она, конечно же, не умеет готовить… Черт! Да что я вообще несу?! Чему поддался? Она – мое оружие, и самое время привести это оружие в боевое состояние. Я не стану охотиться на ее папашу с гранатометом и ожидать, когда меня застрелят его детективы. Я сделаю иначе. Я убью его Лорой, и я знаю, как я это сделаю.

Я смотрел на ее скорчившееся, охваченное сомнениями тело. Казалось, все, что было ей теперь нужно, – это направление и команда. Она потеряла свою веру, она утратила инициативу, она разуверилась в том, что двигало ее подобно адскому паровому котлу. И тогда я обнял ее (о, как она прильнула ко мне), погладил по голове и поцеловал ее волосы, провел рукой по ее лобку, и она затрепетала, и тогда я сказал: