На арене со львами

— Скажите, пожалуйста, в лагерных домиках и в общежитиях для одиноких мужчин какая площадь приходится на человека? — спросил Адам.

— Почем я знаю?

— Вы передали нашему уполномоченному планы, по которым строились эти общежития. Они с тех пор перестраивались?

— Нет. Только крыши подлатывали да еще вставляли стекла. Рабочие всегда бьют стекла.

— Выходит, площадь комнат в этих общежитиях по-прежнему составляет примерно пятьсот квадратных футов?

— Столько, сколько на плане указано.

— И живут там в сезон человек двадцать пять? Сколько же это выходит на человека, мистер Дероньен?

— У меня нет карандаша.

— По двадцать квадратных футов на человека,— сказал Адам.— Подсчитать это вы могли бы и без карандаша, мистер Дероньен. А насколько двадцать футов меньше пятидесяти? Вот вам карандаш.

— На тридцать.

Дероньен даже не посмотрел на карандаш, который протянул ему Адам.

— Совершенно верно, на тридцать. И еще одно. Эрби Каллен сказал, что «Агро-Упаковщики» в прошлом году платили ему по восемьдесят центов за час. А сколько в среднем платили на соседних фермах?

— Примерно столько же, я думаю. Вернее всего, так оно и есть.

— Но точно вы не знаете?

— Мы платили по восемьдесят. Это я знаю.

— Странно. Согласно данным бюро по найму рабочей силы этого штата — вот справка для протокола, господин председатель,— в прошлом году средняя почасовая заработная плата в этом районе равнялась одному доллару. Как же вы набирали рабочих всего за восемьдесят центов?

— Не знаю, сколько там в среднем. Артельщик привез рабочих. Мы предложили восемьдесят центов, они согласились. Я еще подумал, что они, наверно, столько и не ждали, до того они обрадовались.

И вновь у Ханта вопросов не было. Вопросы были только у Апдайка, который принялся допытываться у Дероньена о заработной плате, словно желал выведать какой-то полезный секрет, а затем вновь заставил Дероньена категорически заявить, что порядки, принятые «Агро-Упаковщиками», Хинмену даже приблизительно известны не были.

Когда Дероньен сошел со свидетельского места, Андерсон сказал:

— А теперь комиссия охотно выслушает губернатора Хинмена.

— Но от прессы зависит далеко не все,— продолжал Данн.— Вы могли бы раздумывать, трудиться хоть до седьмого пота, но не вышиби Андерсон Хинмена с ринга, не вышло бы ровно ничего. Ему это было нужно для себя же, и должен сказать, справился он с делом отлично. В тот день я просто прилип к телевизору, и меня поражало, как Хинмен не понимал, что вся суть вовсе не в юридической его правоте. Он так и не понял, что телевизионные камеры превращали расследование в дискуссию. И важны были не факты, а умение держаться.

— Хант на это и рассчитывал,— ответил Морган.— С самого начала.— Он указал на боковую частную дорогу.— Вон туда. Осталось не больше мили.

Едва была названа фамилия Хинмена, шушуканье в зале стихло. Хинмен не пошевелился. Серый костюм, подходивший к Андерсону, вскочил, хмурый, как грозовая туча.

— Господин председатель, я — Гарольд Б. Ф. Огден и в этой беспрецедентной ситуации представляю доверенных лиц, которым поручено управлять имуществом губернатора Хинмена. Учитывая некорректность комиссии, которая вызвала других свидетелей прежде губернатора Хинмена, прибывшего сюда, невзирая на важные и срочные дела, а также учитывая, что до полудня времени остается совсем немного, я предложил бы, чтобы комиссия сделала перерыв и выслушала губернатора во второй половине дня.

Хинмен никогда не был членом конгресса, иначе он не позволил бы своему юристу бросить упрек в адрес всей комиссии. Морган не сомневался, что в случае, если это ходатайство поставят на голосование, все члены комиссии единодушно поддержат Ханта, даже Апдайк. Как бы они ни расходились в важнейших вопросах, их объединяла общая цель: не допустить, чтобы кто-либо ставил под сомнение их права и то, каким образом они эти права используют. Если бы Огден ограничился нападками на одного председателя, он мог бы добиться своего. Но теперь Андерсон приобрел твердую почву под ногами — он знал, что в случае необходимости может рассчитывать на поддержку всей комиссии.

— Мы выслушаем губернатора в любую минуту, когда он пожелает отвечать,— сказал Андерсон.— Но мне кажется, поскольку время его столь драгоценно, вряд ли есть смысл прерывать расследование.

— Но будет чрезвычайно неудобно, если ему придется прервать свои показания, когда настанет час обеда.

— Мы не станем его прерывать, мистер Огберн. Ведь вряд ли…

— Не Огберн, а Огден.

— Огден. Ведь вряд ли губернатору потребуется на его показания весь день, не так ли?

— Конечно, нет, но…

— Само собой разумеется,— сказал Андерсон,— если после всего, что здесь говорилось, губернатору требуется небольшая отсрочка, чтобы подготовиться к защите, мы не станем его торопить.

— Господин председатель! — сказал Апдайк.— Я считаю нужным возразить. Мне кажется, что мистер Огден имел в виду совсем не это.