На арене со львами

— Но я считаю себя обязанным поставить вас в известность, что показания, которые нам предстоит услышать позднее, могут вызвать серьезные сомнения относительно степени вашей причастности к этому делу, а также и относительно вашего недавнего заявления, будто «у вас нет никаких сведений и вы ничего не знаете» относительно предмета проводимого здесь расследования.

В зале поднялся шум, и Андерсон легонько стукнул молотком.

— Господин председатель, я решительно возражаю,— снова заявил Апдайк.— Губернатор Хинмен сделал полное и исчерпывающее заявление, по поводу которого я могу выразить только величайшее удовлетворение. И я не вижу более оснований злоупотреблять его временем.

Однако беда заключалась в том, что заявление Хинмена, как понимали все, не было ни полным, ни исчерпывающим, а потому вывод Апдайка явно повисал в пустоте.

Аристократ Виктор выбрал именно эту минуту, чтобы вмешаться.

— Наша комиссия,— произнес он своим неизмепно назидательным тоном,— обязана всегда помнить о презумпции невиновности.

Морган сразу понял, что эти слова глубоко уязвили Андерсона. Андерсон прекрасно знал разницу между сенатской комиссией и судом, но его идеальное представление о себе не допускало мысли о том, что он злоупотребляет своим положением и нарушает права свидетеля.

— Никаких выводов здесь не делалось,— сказал Андерсон.— Позволю себе напомнить моему достоуважаемому коллеге, что губернатору Хинмену я рекомендовал ответить на вопросы как раз для того, чтобы он рассеял, если это возможно, возникшие серьезные недоумения.

Огден вызывающе швырнул папку на стол.

— Выводы председателя представляются мне совершенно ясными,— сказал он.— Учитывая его собственные политические цели и учитывая также высокие обязанности, возложенные на губерпатора Хинмена, я считаю, что трудно придумать нечто более возмутительное и беспринципное, нежели то, чему я был тут свидетелем. И я требую…

— Ну, нет.

Ледяной голос Хинмена оборвал эту тираду, и в горле Огдена словно закрылся кран. Хинмен снова сел, такой же надменно невозмутимый, как раньше.

— Задавайте ваши вопросы, господин председатель.

Эти слова прозвучали так, словно Хинмена принуждали присутствовать при каком-то непристойном обряде. Ледяной голос не дрогнул, не утратил уверенности.

Нервы у Хинмена были железные. К этому времени он уже должен был понять, что играет на руку Андерсону и по андерсоновским правилам; он убедился, что пренебрежение оказалось бессильным перед лицом противника, а показания предыдущих свидетелей не оставляли сомнений, что Андерсону известно очень многое о его связи с «Агро-Упаковщиками». Тем не менее Хинмен заставил замолчать своего адвоката, презрительно отверг юридические лазейки, которыми мог бы воспользоваться, и теперь, не стерпев выпадов Андерсона, сидел на свидетельском месте, но оставался все таким же самоуверенным, спокойным, высокомерным. Это объяснялось той же причиной, по какой он попал в двусмысленное положение из-за «Агро-Упаковщиков», а теперь явился сюда: он просто не допускал мысли, что его действия могут быть поставлены под сомнение и найдется противник, который в конечном счете возьмет над ним верх. Слишком долго ему сопутствовал успех, он давно уверовал в свою счастливую звезду. А потому он не желал отступать ни на шаг и в определенном смысле загнал Андерсона в угол точно так же, как Андерсон загнал его. Схватка предстояла не на жизнь, а на смерть, и к тому же, подумал Морган, с применением любых приемов.

— Мне хотелось бы сначала уточнить кое-какие весьма существенные факты. Миссис Джонелла Эверетт показала, что вы стали совладельцем «Агро-Упаковщиков» восемь лет тому назад. Это правильно?

— Насколько я помню, да.

— Почему вы так старались сохранить это обстоятельство в тайне?

— Я вижу, господин председатель, что вы многому научились у вашего коллеги сенатора Маккарти.

По залу прошелестел шумок. Андерсон покраснел.

— А что касается упомянутого обстоятельства,— продолжал Хинмен,— то да будет вам известно, что никакой тайны я из этого обстоятельства не делал.

— Но вы зачислили свою личную секретаршу на ответственную должность в акционерном обществе?

— Исключительно для удобства. Это общераспространенная практика.

— Но разве не установлено, что ваши сельскохозяйственные интересы сохранялись в тайне, не стали достоянием гласности?

— Я не искал гласности. Но и ничего не скрывал.

— Неужели, губернатор, вы намерены всерьез отрицать, что, если бы широкая публика узнала, насколько широко использует труд сезонных рабочих акционерное общество, совладельцем которого являетесь вы, тяжелейшие условия жизни и труда этих рабочих переросли бы в политическую проблему?

— Этот вопрос крайне запутан, господин председатель. Во время приобретения акций я еще не посвятил себя политике. И, безусловно, в политических проблемах я смыслю намного меньше вашего.

— Но ведь вы уже тогда предполагали посвятить себя политике?

— Возможно. Однако я отвергаю вашу инсинуацию и повторяю, что заключил лишь обычную торговую сделку.

— Но подобное помещение капитала несколько странно для юриста, не правда ли?