На арене со львами

— Непременно. А ты не забудь, что у нас джин кончился. Я не купил, совсем из головы вон.

— Ладно, тут уж я постараюсь.— Она засмеялась почти весело.— Ну, как твоя рукопись?

— Какая рукопись?

— Ну, роман, над которым ты столько работаешь.

Я мог бы просто повесить трубку, подумал Морган. Ведь она прекрасно знает, что никакой рукописи нет и в помине, все это были одни разговоры. Но он так часто бросал трубку раньше, столько раз уходил, хлопнув дверью. Получался шумный спектакль, и даже наступало временное облегчение, но это ничему не помогало, только портило.

— Энн, ничего более жестокого ты мне сказать не могла.

— Я просто подумала, что эта поездка помешала тебе творить, у тебя ведь и без того мало времени.

— А, черт,— сказал Морган.— Значит, вечером я буду дома.

— Превосходно. Рич, надеюсь, ты не… ну, словом, я ведь знаю, как много значил для тебя Хант… Но не надо так мрачно.

Это было одно из ее излюбленных словечек, которому она умела придавать бесконечное множество значений, всегда неприятного свойства.

Морган воспринял это слово и внезапно изменившийся тон как напоминание, что в разговорах и в жизни они равны, и как просьбу, чтобы он выдержал, по впал — такое уже бывало с ним, и оба они это знали — в длительную подавленность, которую она, по-видимому, считала не столько душевным состоянием, сколько детской обидой на неудачи и разочарования. Обычно это раздражало Моргана, потому что он и вправду склонен был считать себя натурой чуткой, впечатлительной, не способной выдержать натиск демонического мира. Но на сей раз, избегая схватки, которая грозила стать слишком жаркой, он решил истолковать ее фразу в мирном смысле: ведь иногда Энн действительно принимала близко к сердцу его настроение. Энн испытывала к нему настоящее, глубокое чувство,— пусть даже лишь потому, что они были давно женаты и у них все-таки было некое подобие совместной жизни.

— Все в порядке, я вовсе не мрачен.

Он сказал это чуть резче, чем ему хотелось бы, по, против обыкновения, Энн постаралась сдержаться, избежать ссоры и не обратила на это внимания,— а может, и обратила, по, так или иначе, она пропустила его слова мимо ушей.

— Если Кэти понадобится твоя помощь, Рич, не торопись возвращаться. У нас все благополучно.

Впервые за многие годы они кончили разговор почти дружелюбно.

Несколько секунд Морган продолжал сидеть на высоком табурете, созерцая бокалы и рюмки всевозможных размеров и форм, аккуратно расставленные в сервантах. Начиная разговор с Энн, он хотел спросить, как там Рич-младший, но, конечно же, позабыл. В бесконечной супружеской междоусобице жертвами чаще всего становятся дети. Хватит мне шляться да цапаться с Энн, подумал Морган, но он понимал, что все равно никому не подчинит свою жизнь и свои интересы — даже собственному сыну.

Дверь распахнулась, и в буфетную решительным шагом вошла Мертл Белл, выпятив пышную грудь.

— Какого черта вы висите на телефоне, когда другим тоже надо звонить?

— А вы, значит, подслушивали,— сказал Морган.— И все, что я говорил, появится завтра в вашей колонке.

— Появилось бы, если бы представляло хоть какой-то интерес.

Она притиснула Моргана к могучей груди. Его обдало резким запахом духов и пудры.

— Вот уж не ожидал увидеть вас тут, Мерт.

Да и каким ветром вас сюда занесло, хотелось ему спросить, но она была слишком хитра, чтоб выдать свои истинные намерения.

— Вы ведь не единственный на свете, кто любил Ханта Андерсона. Когда Кэти мне позвонила, я была потрясена, как никогда в жизни. Успела на утренний самолет — и вот я здесь.

Морган мысленно перебрал тех сенаторов, которые могли приехать на похороны; не исключено, что Мертл охотится за кем-то из них. Или смерть Андерсона сулит какую-то сенсацию, хотя он ничего подобного не ожидал. Что-то, чего он не знал про Ханта, какая-нибудь старая любовь. Или сюда приедет хозяйка дома на Лонг-Айленде? В подобных делах нюх у Мертл безошибочный. Морган не допускал и мысли, что она просто приехала на похороны Андерсона: слишком хорошо он ее знал.

— Знаете, Мерт, вы меня прямо-таки растрогали.

— Да ведь я ради Ханта Андерсона пошла бы хоть на край света. А о Кэти я уж не говорю. Но где же она?

Морган указал вверх.

— Ей много всего приходится делать. Она знает, что вы здесь?

— Нет еще. Но пустите же меня к телефону, мне надо позвонить в редакцию своим никудышним сотрудницам.

Морган уступил ей табурет. Когда он выходил, Мертл сказала ему вслед:

— А Хант прекрасно выглядит, правда? Куда лучше, чем живой!

Морган вышел из дома. На лужайке, под деревьями, Джоди отдавал распоряжения помощникам, которые накрывали белоснежными скатертями длинные столы. Подъехало уже много автомобилей, и вереница прощающихся торжественно и скорбно шествовала через гостиную. Приехал и Мэтт Грант. Они с Ральфом Джеймсом расхаживали по лужайке, взяв на себя роль хозяев. Данн о чем-то серьезно беседовал с краснолицым толстяком в слишком жарком для такой погоды и слишком тесном костюме; Морган, приглядевшись, узнал председателя партийной организации штата.