На арене со львами

А дальше обычно сообщается, что Хант одержал блестящую победу, потому что лично пожал руку такому неимоверному числу избирателей. Спору нет, это ему здорово помогло, однако на самом-то деле победу ему обеспечил именно Дэнни О’Коннор, и Хант всегда первый это признавал. А ведь Хант был не из тех, кто зарывает свой талант в землю.

Хант отыскал Дэнни давно, еще во времена расследования по делу сезонников, когда ему понадобился свой комментатор на телевидении. Дэнни был сыном полицейского, ирландца по происхождению, карьеру он начал на радио, исполнял рекламные песенки, но вскоре подался на телевидение. Только никак не мог удержаться на одном месте, сколько он сменил телестудий и рекламных агентств — одному богу ведомо, ведь агентства и студии новшеств боятся, им выдай передачу в добрых старых традициях да чтоб окупилась с лихвой. Ну а Дэнни продюсеры один за другим увольняли, потому что у них вечно были из-за него неприятности или потому что он спал с их женами, или растрачивал деньги, или назвал их кретинами, а сам Дэнни был убежден, что только происки завистников мешают ему получить приз за лучшее обозрение или как это у них там называется, хотя это была всего лишь воскресная программа в семь тридцать утра, без музыкального сопровождения и даже без дикторского текста, поскольку Дэнни был глубоко убежден, что телепередачи надо смотреть, а не слушать, и, стало быть, чем меньше слов, тем ближе к совершенству. Вот какие абсурдные взгляды он проповедовал. Он даже изготовил телевизионный фильм о морском сражении без единого слова или выстрела. Как раз этот фильм и увидел Хант, ну, он и решил пригласить Дэнни, а фильм-то шел всего три недели, его сняли, когда Дэнни сделал передачу о переработке утильсырья. Он по этому поводу сам потешался, говорил, что его передачи никуда не годятся, даже если их показывать в семь тридцать утра по воскресеньям: никак не тянут на рекламу,— а так оно, конечно, и было, хотя сейчас ему платят кучу денег за политические комментарии.

В общем-то это Кэти убедила Ханта напять телевизионщика, и Хант был первым из политических деятелей, который взял специального человека, чтоб тот показывал его зрителям, пусть додумался до этого и не собственным умом. Понимаете, придет Хант вечером домой после заседания, а Кэти тут же давай ему наговаривать, что передача была совсем коротенькая и скучная, самые яркие сцены в нее не вошли, и вообще Ханта показывают слишком мало и не выигрышно, и так день за днем. Она ходила на все заседания, а вечером садилась у телевизора, смотрела программу новостей в семь часов и в одиннадцать и все записывала, да и утром вставала чуть свет, опять смотрела передачи, а глаз у нее ох какой острый. Зоркий глаз, поверьте моему слову. Так обрабатывала она Ханта до тех пор, покуда он не согласился взять телевизионщика, чтоб тот сам его снимал. Если Кэти чего забрала себе в голову, ее не переспорить…

Это я и без тебя знаю, зануда несчастная, подумал Морган, сидя со стаканчиком водки под фотографией Дэнни О’Коннора и слушая рассказ Мэтта, будто сам он не помнил все, что тогда происходило. Да, черт тебя возьми, если ты спишь с женщиной, таясь от людей, да еще и лицемеришь, спорить с тобой бесполезно.

Морган понимал, что он несправедлив, всему виной та трепетная страсть, которая охватила его в комнате Кэти. И пошлейшая ревность, которую он до сих пор испытывает всякий раз, как подумает, что Мэтт Грант его опередил.

— …ну вот, тогда Хант бросил клич и к нему стали прибиваться всякие люди,— говорил Мэтт,— все больше из борзописцев, а потом, в один прекрасный день, явился Дэнни О’Коннор с этим своим фильмом о морском сражении и показал его Кэти и Ханту. Они повезли его завтракать в какой-то ресторанчик, и в тот же день Хант взял его к себе. Голову даю на отсечение, что решила это Кэти, хотя потом она мне рассказывала, что за завтраком Дэнни все время норовил залезть ей под юбку. Потом Хант привел Дэнни ко мне, а тот небрежненько эдак кидает: «Ну что, прославим этого деревенского верзилу, а?» Я так и не нашел места, где поставить для него стол, да Дэнни все равно за столом не работал.

Говоря между нами, во время расследования он сделал для нас гораздо меньше, чем вам, может быть, кажется, потому что я уже поставил рекламу на широкую ногу и особой нужды в нем не было. Он был специалист по наплывам и крупным планам, знал, какую передачу сколько зрителей смотрит, когда самое подходящее время ее показывать,— ну и очень даже разбирался в девочках! Честное слово, такого греховодника, как Дэнни О’Коннор, я в жизни не видывал, и послушать его, он всегда пользовался бешеным успехом. И была у него такая любимая игра: заранее угадать, которая из сенатских секретарш сразу клюнет, а которая устоит! «Я умер, пребываю в раю»,— такое у него было присловье.