На арене со львами

Что ж, я давно убедился на опыте, что многие заслуживают кары, особенно если разобраться всерьез. Но само по себе это особого интереса у меня не вызывает. Меня гораздо больше занимает мысль, кто карает, каким образом и по какому праву. Оттого я и не был уверен в победе Андерсона, когда началось второе голосование. К тому же зал, где проиходит съезд, да еще поздней ночью, не слишком подходящее место для серьезных размышлений.

И потому я сказал тогда Кэти по телефону:

— Дело доходит до нашего штата. Звякните мне после голосования, если будете еще живы и способны действовать.

— Мы будем живы и станем действовать так решительно, что всех удивим.

— Тогда звякните и скажите, удалось ли Лейтону подбить на что-нибудь делегацию Бингема.

Только я положил трубку, а тот настырный губернатор уже снова сунулся ко мне, да еще пытается скорчить свирепую рожу. От него разило спиртным перегаром, и он был сильно напуган.

— Наши ребята вот-вот отколются, Данн, надо действовать немедленно.

Громкоговорители возвестили, что пришел черед нашего штата. Я оглянулся, увидел в проходе кучку людей из делегации этого настырного губернатора и дал знак одному своему дружку, тому самому, который ее формировал. Он сразу же ко мне подошел.

— Ваш глава хочет, чтоб вы переметнулись к другому.

Мой дружок взглянул на губернатора. Громкоговорители

повторили призыв. Несколько наших делегатов пытались привлечь к себе мое внимание.

— Что ж, придется провести среди членов опрос,— говорит мой дружок.

— Черт! — Рожа настырного губернатора начала помаленьку отдаляться; он рванул на себе галстук.— Теперь нас обскачут — ведь машина уже пущена в ход, разве вы не видите?

— Идем опросим делегацию.

Громкоговорители снова вызвали нас. Я встал, выдвинул кандидатуру народного избранника от нашего штата, и громкие приветственные крики прокатились по залу; в мою сторону склонилось множество флагов андерсонова штата, а люди Бингема снова стали швырять в зал шарики для пинг-понга.

— Ладно, пропади все пропадом,— сказал настырный губернатор, когда я сел.— Вы же знаете, мне невозможно развернуться, если вы будете опрашивать этих гадов, все они — ваши ставленники, но, помяните мое слово, вы оба еще спохватитесь, да поздно будет.

— Обратитесь ко мне потом,— говорит мой дружок.— Когда выучитесь считать, как Данн.

Вот какая веселая была ночка. В зале действовали только слабенькие кондиционеры, а ведь он был битком набит усталыми и возбужденными людьми. Споры шли жаркие, нервы напряглись до предела. Приверженцы Бингема то и дело размахивали конфедератскими флагами, и это отнюдь не способствовало успокоению разыгравшихся страстей; а когда они затянули гимн южных штатов, одна из делегаций с Севера, где было много негров, встала и запела «Гимн борцов за независимость», и председателю потребовалось добрых четверть часа, чтоб навести мало-мальский порядок. И все равно шум стоял невообразимый; пробиться через проход было не легче, чем выдержать пятнадцать раундов бокса на ринге. В делегации от какого-то средне-западного штата вспыхнул спор, и пришлось проводить у них опрос. Результаты не сошлись, и опрос пришлось повторить. Казалось, ночи этой конца не будет; иные из моих людей задремали в кресле, и мне пришлось глядеть в оба, чтоб остальные не разбрелись и не затерялись в толпе. Я подкрепился горячей сосиской с булочкой и увидел, что уполномоченный Эйкена бредет, как слепой, к выходу.

— Вы дали промашку, Данн. Старк сейчас сделает ловкий ход — кончайте артачиться.

— Если Старк сделает ход, я вам ни к чему.

Он злобно поглядел на меня и отошел прочь. Я подозвал двоих из своей делегации и велел им разузнать, как обстоят дела у Старка. Потом просмотрел информационный бюллетень. Опрос в делегации от среднезападного штата наконец завершился, приступили к голосованию. Эйкен сделал рывок вперед, главным образом благодаря перешедшим к нему сторонникам вице-президента, но и Андерсон не отставал, его поддерживали приверженцы нескольких избранников народа и кое-кто от Старка. С Андерсоном было сладить нелегко, это явствовало из информационного бюллетеня. Второе голосование, видно, сильно напугало сторонников Эйкена, но и Андерсон отчаянно жал; и тогда пришли в действие все силы, какие стояли за Эйкена.