На арене со львами

— Н-да,— вздохнул Гласс.— Я сейчас там с ней немного потрепался, и, честно сказать, я вас, ребята, понимаю. Не первой молодости, но как сложена. Только вы же не поспеете на вечерний самолет, Рич.

— Полечу утренним.

Данн протянул ему руку.

— Загляните ко мне, когда будете в наших краях, Морган. Нам с вами еще много о чем надо бы потолковать.

— Непременно,— ответил Морган.— Как-нибудь.

— Всего, Рич! — крикнул с порога Чарли Френч.

Морган помахал ему, потом пожал мягкую руку Гласса.

— Очень рад был познакомиться,— сказал Гласс.— Я всегда говорил, что в печати и вещании вы — звезда первой величины.

Совсем как эпитафия, с ненавистью подумал Морган. И вряд ли он удостоится в жизни чего-нибудь еще, заслужит другое звание, кроме вот этого камуфляжа: «звезда печати и вещания» — да и это имеет цену только в зыбком, изменчивом мире Гласса. Ирония судьбы: самому Глассу никакие камуфляжи не нужны. Наверное потому, что у него просто нет убеждений, которым надо хранить верность, вот и нет необходимости скрывать, если отступился, сплоховал.

Морган смотрел вслед Данну. Гласс все еще сжимал ему руку.

— Знаете, я многому от вас научился,— говорил Гласс,— Вы так здорово умеете держаться!

— Лучше особенно пристально не приглядываться,— хрипло засмеялся Морган.

— Нет, правда. Вы показали настоящий стиль. И она, там, наверху, тоже. А судя по тому, как вы оба относились к Андерсону, надо думать, и он был такой же.

«Показал стиль», «звезда печати и вещания»… Внезапно эти фразы перестали быть бессмысленными. Не так уж это мало, если можно такое сказать о человеке, о его жизни. Ведь и другие, наверное, как-то судят себя и тоже знают за собой слабости и срывы.

— Ну, что ж. Я думаю, лучше не скажешь,— вздохнул Морган.— Спасибо, Ларри. Я тронут.

Гласс выпустил руку Моргана, на прощанье хлопнул его по плечу и вышел из комнаты. Белый пластырь у него на затылке смотрел назад, как немигающее око. Морган еще некоторое время словно ощущал на себе этот взгляд.

Он вернулся к столу Андерсона, сел, уронил голову на руки, сжал кулаки. Потом стал стучать ими по столу. Бешенство захлестнуло его, распирало голову, вдавило ногти в ладони, заставило зубы сжаться с такой силой, что слышен был скрежет, заломило в висках.

Потом все прошло, улеглось, как он и знал, что уляжется. Он стал думать об Андерсоне спокойно. Данн не просто отказался вступить в игру. Он знал, что я предложу ему сделку, если он откажется. А она представила дело так, будто предложение было сделано, думал Морган. Расчетливая интриганка.

Он тихо вышел из комнаты Андерсона, прошел через холл. Из-за двери в кухню доносился громкий голос Мертл Белл:

— Записал, мое золотко? Чудненько. Завтра буду.

Она бросила трубку и стремглав вылетела из кухни. При виде Моргана лицо ее посерело, но она тут же взяла себя в руки и набросилась на него:

— Это кто же тут подслушивает, а?

— Чур не я. Я только вышел из уборной.

— Шучу, шучу.

В ее голосе прозвучало неподдельное облегчение.

— Кстати, вы мне напомнили, я должен позвонить в редакцию.

— Пожалуйста, телефон свободен и к вашим услугам. Разве вы не летите сегодня?

— Нет. И вы тоже не улетите, если не поторопитесь.

Он походя чмокнул ее в щеку, шлепнул по широкому заду и, разминувшись с ней, вошел на кухню.

— Остаетесь ночевать?

В голосе Мертл слышалась особая нотка, хорошо знакомая Моргану. Он обернулся — ему показалось, что нос Мертл заходил ходуном, как у собаки, напавшей на след. Вот стерва, подумал он, но вслух сказал:

— А как же. В супружеской спальне. Я ведь живу с Кэти, вы разве не знали?

— Ну вас к черту,— теряя интерес, сказала Мертл.— Кстати, это вовсе не так уж невероятно. Всего, мое золотко.

Надо быть вдвойне осторожным, подумал Морган, набирая номер. Все эти мелочи глубоко западают в хранилища ее бездонной и безошибочной памяти, и теперь при первом же пустячном толчке она, подобно электронной машине с запоминающим устройством, пустится перебирать свою необъятную картотеку слухов и сплетен, замет, намеков, предположений, покуда не наткнется на то, что нужно. Если, конечно, подумал он, имея в виду Кэти, Андерсона, Данна, здесь еще есть то, что ей нужно. Да и какое это теперь имеет значение?

Джейни сразу же соединила его с Келлером. Морган различал отдаленное стрекотание пишущих машинок, запечатлевающих ежевечерние вымыслы.

— Ничего особенного,— сказал Келлер.

Моргай приготовился к худшему. Чем небрежнее был Келлер, тем важнее оказывалось событие. Однажды к нему, гласила редакционная легенда, влетел белый, как полотно, обозреватель по финансовым делам и выкрикнул, что мировая валютная система рушится. «Даю вам четыреста слов»,— якобы сказал Келлер. Сам он это отрицал: «Я предложил ему пятьсот». Вот как Келлер без особого успеха пытался культивировать трезвый взгляд на вещи.

— Звонили от Кокрофта,— продолжал Келлер.— Им нужны вы, и только вы. Просили вас обязательно позвонить сегодня, хоть в полночь.