На арене со львами

Да ему, по-видимому, только и оставалось, что помалкивать, размышлял Морган, хотя поплатился он за это дорогой ценой: к концу избирательной кампании «Андерсоновские хождения за тельцом» от Дентона до Красных Ключей занимали видное место в газетах и телепередачах штата. Основную роль здесь сыграла пресса, она ухватилась за модную тему и эксплуатировала ее безо всякого зазрения совести. Избирательная кампания проходила вяло, а тут вдруг ожила память об одной из самых ярких политических фигур штата и появился, следуя дурацкой газетной манере выражаться, «интересный человеческий материал»,— как будто речь идет о товаре, который можно завернуть в бумагу и налепить ярлык. Каждый божий день под горячим весенним небом по пыльной грунтовой дороге проходило в Красные Ключи по две-три группы пешеходов, и каждый божий день на первых полосах газет появлялось изображение Ханта Андерсона, передающего бычка то сияющему школьнику, то безрукому ветерану войны, то пожилому негру, который сообщил обступившим его репортерам, что когда-то убирал двор у Джеймса Т. Джонсона за десять центов в час и в результате этих деловых взаимоотношений намерен теперь голосовать за Ханта Андерсона. Один бычок достался лучшему игроку местной университетской футбольной команды, который все одиннадцать миль пробежал трусцой в спортивном костюме, увлекая за собой целую свиту пыхтящих спортивных комментаторов. Выиграл бычка вице-губернатор штата, а также и командор местного Американского легиона, и Андерсону ничуть не повредило, когда тот объявил, что все равно будет голосовать за «настоящего американца» Гравия Джонсона. Правда, этого прозвища он, конечно, не употребил, но и нужды не было: «Андерсоновские хождения за тельцом» пришили его к Джонсону навечно. (Еще на днях Морган читал в одной газете, что Гравий Джонсон выступил в сенате против порнографии,) А чего этот высокопарный дурак не терпел, так это насмешек.

Прозвище к нему так и пристало, а Хант продолжал раздачу бычков и высмеивал все, что ни подвернется: от джонсоновского прославленного ума и джонсоновских политических хозяев до джонсоновской деловой репутации. Тот дважды на публике терял самообладание и один раз даже, покраснев как рак, убежал с трибуны. Он напыщенно требовал на митингах, чтобы этот тип Андерсон перестал веселить присутствующих и заговорил наконец серьезно. Лидер перешел в оборону; Морган и другие репортеры нутром чувствовали перемены в ходе избирательной кампании. К тому же козыри, которые хозяева Джонсона, наверно, приберегли на конец игры, так и не пробились на первую полосу газет, где полноправно властвовали «Андерсоновские хождения за тельцом», хотя сам Джонсон все чаще рассуждал теперь о раздельном обучении, угрозе для наших женщин и о южном образе жизни. Но все эти расовые вопросы, намеки и выпады, способные растянуть Андерсона, как на дыбе, между его совестью и тактическими соображениями, не производили на публику никакого впечатления.

Таковы были результаты «хождений». Но было и нечто другое, может быть даже более важное, хотя и не поддающееся определению. В предвыборной кампании наступили внезапные перемены. Политика — чувствительный механизм. В один прекрасный день, в одну какую-то неделю кандидат вдруг приобретает силу. Люди, не обращавшие на него внимания, начинают его слушать. Сотрудники, выполнявшие свои обязанности формально, от сих до сих, принимаются работать не за страх, а за совесть. Поступают все новые и новые деньги — слишком поздно для финансирования избирательной кампании, но, все равно, это важный признак успеха для сотрудников, политических приверженцев, для самого кандидата, да и с долгами расплатиться никогда не поздно. Неведомо почему, веселее и много-люднее становятся собрания. Все искрится, речи сами собой складываются остроумней, бойчей наяривают музыканты, организаторы работают один усердней другого — победа совсем близка, вот только надо еще куда-то позвонить по телефону, еще раз задержаться на работе за полночь, еще раз — последний! — проехать по этому округу, устроить митинг в этом городе.

И вот накануне выдвижения кандидатур Андерсон снова оказался в Дентоне, и голубое свечение телевизоров разнесло его образ по всему штату в первой из серии передач, которые еще долго потом велись с исторического балкона отеля «Хлопковый король». Победа была за ним. Морган не сомневался, никто не сомневался, нельзя было не чувствовать, как «хождения за тельцом» изменили направленность всей кампании, и она заполыхала, словно большой костер.

В своей заключительной речи Хант Андерсон снова явился перед публикой в прежнем качестве серьезного борца за идеи, позволив себе только в самом начале один выпад против Гравия Джонсона, который под занавес надумал наконец, как парировать «Андерсоновские хождения за тельцом», и добродушно объяснил, почему не принимает в них участия: просто у него от жары болит голова,— что очень странно, заметил по данному поводу Андерсон: о существовании у его противника этой пятой конечности никто до сих пор не подозревал.